Инстинкт свободы, или Анатомия предательства. Страшный роман о страшном 1991-м годе. Александр Леонидов (Филиппов)
Так что про сына моего не говори – «попивает»! Это вы вон с казахом попиваете, а мой Орлаев-младший марку держит, он обмывает!
– Я про то и говорю! – заполошно закивал Кравино – а у него ведь должность такая – начнёшь часто обмывать – самого в гроб обмоют…
– Ну… – новоиспеченная свекровь Азиры была польщена – Ну… завидуют, конечно, не без этого… Но Октава – он ведь все сам, своим умом! Отец его рано умер, не успел помочь-продвинуть. А Октава и в университет поступил, и такую должность в столице отхватил! Это погоди, а что будет, когда он твоих лет достигнет!
– Савели-сан – встрял в разговор Яцуми – Как есть обмивать? Это руссакий напиток?
– Эх, лимита, лимита! – посмеялась над японцем Орлаева в манто, которое она навязчиво, подчёркивающе встряхивала снова и снова – Приехал в Москву, а по-русски и говорить не умеешь…
– Я усшюсь! – обиделся Яцуми – Осень силошный ясык…
– Да ну Вас! – махнула холеной рукой в кольцах бештарка, и ушла в залу, встречать «настоящих» гостей.
– Савели-сан, посеиму эта фудзин-сан саказала, сито я есть плохо руссакий говорю? – беспокоился японец
– Потому что не умна, наверное! – пожал плечами Кравино, нанизывая крупные куски сочного филе на специальный вертел – Ты не кипежуй, Комото-семпай, если бы она так же говорила по-японски, как ты по-русски… Варэ-варэ- вар! Молодец была бы…
***
Старый Амирхан Беков на радостях «поддал» изрядно, и показал себя «ещё не старым»: лихо сплясал татарский танец под гармошку, для чего специально, сюрпризом, и за недёшево» пригласил баяниста в расписной казанской сафьяновой тюбетейке.
Именно в этот момент Катерина Артуровна, которой велено было организовать всё «по высшему разряду» оплошала с нервов. Решив, что кульминация, она мановением батистового платка выпустила на танцпол кордебалет современного танца, четырёх голубоглазых блондинок в чём-то вроде прозрачных ночных рубашек или кружевных комбинаций, или чёрт их возьми, и того и другого, но упругие розовые сосочкии через ткань просвечивают…
Девчонки начали свой заводной танец, чем-то напоминающий аэробику на советском ТВ, Амирхан-бабай, вместо того чтобы стушеваться, впал в раж и стал центральной фигурой, заигрывая с каждой.
Азира – вся в белом, в инкрустированной белым жемчугом гангстерской атласной «хэдбэндс» с пышным пером на голове – вместо фаты, очень переживала. Ей снова было неловко за простака-папу, вернулась с трудом излеченная болезнь – стыд происхождения.
– Ну кто его заставлял пить?! – мучила себя «уже-Орлаева» – Зачем он туда выперся? Неужели старый дурак не понимает, как смешон, что над ним весь ресторан смеётся?!
Азира пожаловалась Нитрату, снобливо тянувшему коктейль из раструба конического бокала с плещущейся в нём вишенкой.
– Н-да, это действительно, какой-то постмодернизм – деловито прищурился Нитрат,