Начало от безумного отца. Елена Карплюк
вопрос девушка слышала часто, можно было его предугадывать. Но он звучал так холодно, что привычки реагировать на него спокойно не выработалось.
– Я? Я это… – неуверенно заговорила она.
Заторопилась, снимая резиновые полусапожки, ступила босыми стопами на сухую тряпку для обуви, положенную около двери.
– Так денег-то на обратную дорогу не дали. Я пешком шла. Папка, далековато все же.
Она, как обычно, пыталась отшутиться, искоса поглядывая на отца своими большими темными, как у него, глазами. От волнения Маруська раскраснелась, обняла свои худенькие плечи, оставаясь у дверей. Что-то определенно было не так, как раньше, она это чувствовала.
– Надобно шагу прибавить, на кой ляд тебе хорошую обувку купили? О чем говорите? – спросил отец, переведя свой прищуренный взгляд на Катерину.
В это время девочка давила на веки пальцами, от того, что в ее глазах фигуры людей начали расплываться.
– А мамка где? – все-таки спросила Маруська, взглянув на отца.
– Мамка где-е? – повторил отец, вытянув шею, будто гусь. – Вишь, стемнело? Хоть глаз выколи, не вижу мамки. Ау, мамка, где ты? Не придет – прибью. Спать давайте. Еды, Маруська, нету. Мати ни черта не оставила. Так что все завтра.
Он подошел к кухонному столу. Катерина зажмурила глаза и закрыла уши ладонями. Девочка подумала, что она не может больше слышать, что говорит отец, или этот черт, стоящий в коридоре и корчащий им рожу. Смотря на него из темноты, он казался ей еще ужаснее. Наконец Маруська спустила штору, прошла к сестре. Та изо всех сил прижалась к ней. Сквозь шторку из кухни пробивался свет. Было видно, как крупные слезы Катерины покатились по ее щекам.
– Ты чего? Не реви, Катя, – попросила Маруська.
Девочка, уткнувшись мокрым носом в руки сестре, шепнула:
– Она скоро придет, Маруська, вот увидишь. Не бойся, не в первой.
– Ты о ком? О мамке? Конечно, придет. Куда же она денется. Вырастать тебе надо, Катька, не мала уж ты, а все за мамкину юбку держишься.
Маруська не ругала сестру, сказала это мягко. Правда, ей тоже показалось странным, что матери еще нет дома. Но у взрослых свои дела. Нельзя же все время быть под присмотром семьи. Так она подумала и отпустила Катерину, включила в комнате свет. Катерина на несколько секунд зажмурила глаза, потом вытирая слезы, протянула сестре лежавший на столе в пакете соленый огурец и ломоть хлеба, что брала с собой на речку.
– На вот…
Девушка с благодарностью взяла еду, откусила огурец, во рту он шумно хлюпнул. Маруська притихла, хихикнула. Вернувшись к сумке, она поставила ее в комнате возле ножки стола, достала из нее коробочку и положила на стол.
– Возьми, глянь, – указала она взглядом на коробочку, усевшись на край стула.
Катерина протянула руку к подарку, взяв, покрутила его. В кухне громко зашуршала газета, затем послышался звук ножа, стучащего об дерево. Стало понятно, что отец что-то нарезал на доске. Раздалось его