Лекарство. Мария Пензина
головой:
– Мистер Андервуд, врач – это не тот, кто будет что-то предполагать. Как только вы отведете отца на КТ, и придут результаты, я изучу их, и тогда мы решим, что будет дальше.
– Но вы можете сказать, это что-то серьезное? – во рту пересохло, и Алан почувствовал, что ему сейчас стакан прохладной воды не менее необходим, чем отцу несколько минут назад. – Это обязательно?
– Вы будете узнавать все по мере необходимости, и да, это обязательно. Идите, мистер Андервуд, и не забудьте взять лекарства по рецепту, – он немного помолчал, а после добавил. – Вы замечали, что ваш отец кашляет всегда в платок, а затем быстро прячет его в нагрудный карман?
Алан нахмурился, ожидая дальнейшего развития мысли.
– Я могу ошибаться, но мне кажется, я видел небольшие кровяные следы.
– Может это…
– Мы не будем сейчас строить догадки, мистер Андервуд. Просто понаблюдайте за отцом и аккуратно поспрашивайте его о симптомах. Не болит ли у него случайно грудная клетка, и не стала ли одышка еще сильнее. Он категорически не желает со мной беседовать.
Алан кивнул и, быстро попрощавшись с врачом, вышел из кабинета.
Отец сидел в кресле как ни в чем не бывало и с усмешкой рассматривал какой-то журнал:
– Какую ерунду он наплел тебе в это раз? – не отвлекаясь от своего занятия, спросил Кадмус.
– Мы с тобой послезавтра едем на КТ легких, – Алан сел рядом, расстегивая верхние пуговицы рубашки. Сейчас было немного душно, несмотря на то, что прохлада коридора никуда не исчезла. – Мне кажется, ты что-то не договариваешь.
– Я? Да не может быть…, – пробурчал пожилой мужчина, убирая журнал обратно на небольшой столик и опираясь двумя руками на трость. – Пойдем?
– Нет, мы пойдем отсюда, когда ты отдашь мне свой платок и скажешь, что не так с твоей одышкой.
– Сынок, может мне еще и показать тебе переписку в телефоне? – он нервно усмехнулся, отводя глаза в сторону.
Кадмус никогда не признавался в этом даже себе, но Алан вырос в разы упрямее него. Мужчина знал, что эта черта характера сыну досталась от матери. Но такое признание бы означало, что он продолжает о ней думать постоянно, на протяжении всех этих тридцати восьми долгих лет. А Кадмус предпочитал этого не делать, поэтому убедил себя, что упрямство Алана это его личная черта, которую еще мальчиком он взрастил в себе сам.
– Знаешь что? А давай, – Алан требовательно протянул ладонь к отцу. – Я жду.
– Реально будешь читать переписку? Даже я такой ерундой не занимался…
– Перестань, мне нужен от тебя только платок. Мы отсюда никуда не уйдем, а без машины ты домой будешь добираться вечность.
– Вредный мальчишка, – пробормотал Кадмус и, достав из нагрудного кармана небольшой голубоватый платок, положил его на руку сыну. – Доволен?
Алан раскрыл его, не обращая внимания на легкую, едва заметную дрожь в руках:
– Я был бы куда более доволен, если не вид