Над Тиссой (сборник). Александр Остапович Авдеенко
в порядке, на левом фланге никаких следов. А галки? Что их все-таки встревожило? Смолярчук и Витязь? Нет, сейчас они должны быть в другой стороне. Может быть, и в самом деле галочья возня донеслась с той стороны Тиссы? Наверное. В такой туман легко ошибиться.
Успокоив себя, Каблуков повеселел, и ему опять захотелось быть великодушным. Он остановился и, перебирая руками по туго натянутой веревке, подождал, пока приблизится Степанов.
– Ну, слухач, поработал ушами? Ничего не обнаружил? – спросил он, наклоняясь к младшему наряда. – Теперь надо поработать и глазами. Бери вот фонарь, шагай за головного.
Степанов крепко сжал фонарь и направился вдоль границы к правому флангу участка. Он был счастлив, что ефрейтор доверил ему осмотр служебной полосы. Нет, он не просто осматривал ее, он ее исследовал.
Следы врага часто бывают настолько искусными, что даже опытный пограничник становится в тупик. Свои следы на мягкой взрыхленной почве КСП нарушители заметают вениками, пучком травы, заделывают граблями. Если бороздки на взрыхленной почве не имеют привычного глазу пограничников расположения, если даже не видно вмятин следов, но местами земля более темного цвета, чем всюду, – значит здесь побывал лазутчик, который присыпал свои следы землей. Особо ловкие, натренированные нарушители пытаются преодолеть КСП на специально сконструированных ходулях или при помощи длинного шеста, прыжками. В надежде не оставить следов шпионы и диверсанты покрывают взрыхленную почву травяными дорожками, ковриками, досками, бревнами. Рассчитывая обмануть следопытов, они обуваются в соломенные и войлочные лапти, в специальную «модельную» обувь, оставляющую на КСП след медведя или дикого кабана, коровы или лошади.
Неистощимы ухищрения нарушителей, но неусыпна и бдительность пограничников.
Степанов шел вдоль служебной полосы, пристально вглядываясь в пушистую влажную землю. Километр. Другой. Широкой грядкой тянулась КСП с востока на запад.
Еще километр, уже последний. Вот и большой валун, давным-давно, может быть, тысячу лет тому назад, скатившийся с гор. Это уже правый фланг заставы.
– Перекур, – скомандовал ефрейтор.
Каблуков сел на мшистый валун, достал жестяную коробку с табаком, начал медленно сворачивать толстую цигарку.
– Курить? – встревожился Степанов. – Ведь нельзя. Не положено.
Каблуков махнул рукой.
– В такой-то туман? Ничего в двух шагах не увидят. Не могу я сейчас не курить. Последние солдатские цигарки…
Прикрывшись полою шинели, он зажег спичку, жадно втянул в себя махорочный дым и закрыл глаза.
Степанов стоял на дозорной тропе, вглядываясь и вслушиваясь в туманную тишину.
– Эх, завидую я, брат, тебе, – вдруг шепотом сказал ефрейтор.
– Завидуешь? Это почему же? – удивился Степанов.
– Тебе еще два года носить зеленую фуражку со звездочкой, а мне надо завтра или через неделю насовывать на голову какую-нибудь лопоухую шапку или кепочку с пуговкой.
– В чем же