Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого. Валентин Булгаков
хочешь, чтобы она шла влево. Усадил он меня одного в санки, дал вожжи в руки, и я – Господи, благослови! – тронулся. Когда я, с грехом пополам, выбрался за пределы телятинской усадьбы и Толстый (вполне отвечавший по комплекции своему прозвищу) весело побежал вперед по укатанной зимней дорожке, я, как дитя, начал подпрыгивать на сиденье от восторга, что в первый раз в своей жизни один еду на санях и сам правлю лошадью!..
Потом я начал учиться колоть дрова и качать и носить на кухню воду из колодца.
Очень радостны были эти первые уроки труда.
Да, я предвидел, предчувствовал, еще и не бывши в Телятинках, – и не только позднейшие впечатления, но уже и первые дни пребывания там оправдали мои предчувствия, – что я вступаю в какой-то новый, еще неведомый мне мир.
В аристократической Ясной Поляне меня встретили не менее радушно, чем в демократических Телятинках. Я не говорю уже о самом Льве Николаевиче. Но и Софья Андреевна отнеслась ко мне с прежней любезностью и, по-видимому, с полным доверием: хоть я и приехал «от Черткова», а эта марка была подозрительная, но все же я был «московский студент», и за это многое можно было простить. И только одна Александра Львовна держалась суховато: явился «соперник». Здороваясь и прощаясь, она вежливо пожимала мне руку, но при этом – губы сжаты, глаза суровы. Мне ужасно хотелось проломить ледок и в ее сердце! Ведь я не привез никаких «завоевательных» тенденций, и ей ничто решительно не могло грозить с моей стороны.
Работа, которую поручил мне Лев Николаевич, касалась как раз составлявшегося им в то время сборника мыслей «На каждый день», – иначе говоря, относилась к области, в которой Александра Львовна действительно была некомпетентна. Ни по возрасту, ни по развитию, ни по степени проникновения в духовный мир Льва Николаевича она и на самом деле не справлялась с теми заданиями, какие Лев Николаевич ставил своим «помощникам» (так он называл меня и Гусева). «На каждый день» было вариантом «Круга чтения», который, в свою очередь, родился из очень расширенных по объему «Мыслей мудрых людей на каждый день». Этот последний (а по времени возникновения первый) сборник составлен был Л. Н. Толстым как бы «случайно», во время болезни. Испытав на себе плодотворность ежедневного обращения к кладезю мировой мудрости и веря, что общее содержание этой мудрости – едино и соответствует его собственным взглядам, Толстой увлекся идеей сборников. «Круг чтения» – уже очень обширная, двухтомная книга, снабженная, в дополнение к отдельным, коротким мыслям, также более обширными «недельными чтениями», среди которых оказались и такие чудесные вещи, как рассказы самого Льва Николаевича «За что?» и «Корней Васильев». «Круг чтения» был несколько раз издан двумя или тремя издательствами и еще при жизни Толстого достиг значительной популярности в России.
Теперь перед Л. Н. Толстым стояла новая задача. Видимо, охватывая более строгой, старческой мыслью более полно и последовательно свое миросозерцание, он захотел и любимому своему сборнику мыслей,