Жены и дочери. Элизабет Гаскелл
найти женщину возвышенную, свою ровню и свою повелительницу, прекрасную собой, спокойную и мудрую, верную советницу, подобную Эгерии[30]. Девичье воображение Молли робко устремлялось к неизвестному ей Осборну, которого она представляла то трубадуром, то рыцарем – таким, какого он описал в одном из своих стихотворений, – устремлялось к кому-то скорее похожему на Осборна, чем к самому Осборну, потому что она избегала давать конкретный облик и имя будущему герою. Желание сквайра удалить ее из дома до приезда Осборна было вполне благоразумным, если он заботился о ее душевном покое. Однако, когда она уехала из Хэмли-Холла, ему стало ее постоянно не хватать. Как бывало приятно, когда она исполняла все милые обязанности дочери, часто сидя в столовой между ним и Роджером, оживляя застолье своими невинно-мудрыми вопросами, своим живым интересом к их разговору, своими веселыми ответами на их подтрунивание.
Не хватало ее и Роджеру. Порой ее замечания западали ему в память, побуждая к глубоким раздумьям, доставлявшим большое удовольствие. А иногда он сам чувствовал, что сумел помочь ей в нужную минуту. Он побудил ее заинтересоваться книгами более серьезными, чем романы и стихи, которые она до того постоянно читала. Он чувствовал себя как пристрастный наставник, внезапно лишенный своей самой многообещающей ученицы. Он задавался вопросами о том, как идут у нее дела без него, не покажутся ли ей трудными и непонятными книги, которые он дал ей прочесть, каково ей будет жить вместе с мачехой. Его мысли очень часто бывали заняты ею в эти первые несколько дней после ее отъезда. Миссис Хэмли из них троих жалела о ее отъезде больше и дольше всех. Она дала ей место дочери в своем сердце, и теперь ей недоставало этого милого женского общения, веселой ласковости, постоянного внимания и той потребности в сочувствии, которая так открыто проявлялась у Молли время от времени. Все это чрезвычайно расположило к ней добросердечную миссис Хэмли.
Молли тоже остро чувствовала перемену атмосферы и с еще большей остротой ощущала свою вину за то, что ее чувствует. Она не могла не оценить утонченности образа жизни Хэмли-Холла. У своих давних и добрых друзей, обеих мисс Браунинг, она встретила столько заботы и ласки, что стыдилась замечать простоватость и чрезмерную громкость их речи, провинциальность выговора, отсутствие высоких интересов и их жадное любопытство к бытовым подробностям чужой жизни. Они задавали вопросы о ее будущей мачехе, отвечать на которые ей было затруднительно: лояльность к отцу не позволяла ответить полно и правдиво. И она всегда была рада, когда они начинали расспрашивать о жизни в Хэмли-Холле. Она была так счастлива там, так любила там всех до единого, вплоть до собак, что ей было легко отвечать на все расспросы – даже о фасоне платья миссис Хэмли во время болезни и о том, какое вино сквайр пьет за обедом. Разговоры об этом позволяли ей вспоминать счастливейшее время в ее жизни. Но как-то вечером, когда
Персонаж «Элегии на смерть бешеной собаки» Оливера Голдсмита (1730–1774).