Страсти по Митрофану. Наталия Терентьева
много лет назад можно было разглядеть крокодила из мультфильма, у этого крокодила глаза, как у Эли – огромные, бездонные, ужасные, в них можно утонуть… У Эли – крокодиловые глаза… Нет, это крокодиловые слезы, которые она льет о нем, о Мите… Так сказал самый лучший в мире человек… самый лучший в мире отец… он такой добрый… он все бросил ради него, Мити… он жизнь свою закопал ради него… но Митя ему поможет… он отца не бросит… не променяет на баб… Эля – баба… просто баба… таких баб будет много… так сказал отец… ох, как же тошно, как тяжело, как плохо… как жжет все внутри… пищевод, как будто туда натолкали мелких раскаленных гвоздей… разрывает… разрывает изнутри… плохо… невыносимо плохо…
– Филипп… – Марьяна умоляюще посмотрела на мужа, который прикрыл дверь в ванную, доведя туда бледного шатающегося Митю. – Может, не надо так много ему валерьянки?
– Надо! Слушай меня, жена! Я знаю, что ему надо! Просто он отвык, я же неделю не заваривал, занят был, все ждал звонка, позвонят эти сволочи или не позвонят! А ведь по фэн-шую каждый день нужно пить по две чашки, и заваривать по-другому, с ночи настаивать. И добавлять еще кое-что, у меня записано, я знаю, там секрет один есть! Сделаю сегодня, покажу тебе, как надо, сама будешь заваривать, если сможешь, конечно, там точно надо все соблюдать, ошибешься, переваришь или не доваришь – все насмарку.
– Хорошо… Если по фэн-шую… Это китайцы так говорят, да?
Филипп подошел к жене.
– Китайцы… Они знают, как жить… Тремя рисинками питаются, скоро весь мир завоюют… А я тебя китайцам не отдам… Какая ты у меня… – Он одной рукой сгреб ее лицо, другой смял грудь. – Единственная…
– Филиппушка…
Марьяна прислонилась к мужу. Вот оно, ее счастье. Ее половина, ее судьба. Ни у кого такого нет. А у нее – есть. Так поздно она его встретила, так долго ждала. И ничего ей не надо, ни богатства, ничего. Кто не был на ее месте, тот не понимает, какое это счастье – быть женой такого человека. Такого мужчины, невероятного, сильного, неординарного… Близость с ним – это каждый раз как рождение заново. И говорит как… Можно только его слушать, никого больше – он знает вообще все. Никто даже близко не приближается к ее Филиппу, ни у кого нет такого безграничного интеллекта. Служить ему – радость. Жить с ним – бесконечное счастье. У гениев простых характеров не бывает. Быть женой гения – это тяжелый крест, усыпанный алмазами. И пусть никто этого не понимает. Как они могут понять? Филипп же – ее, ничей больше. Кругом столько одиноких женщин, которым надо беспокоиться о себе, все самим решать. Сотни тысяч одиноких… А она – с Филиппом, мощным, красивым до слез, ненасытным, молодым.
– Батя… – полуживой Митя выбрался из ванной и еле дошел до дивана. – Мне плохо…
– Это что еще за штуки? Поганец какой! – Филипп неторопливо подошел к сыну и одним рывком сдернул его с дивана, на секунду приподняв над полом. – Ты что устраиваешь?
– Мне как-то… плохо…
– А мне – хорошо?