Зимняя бегония. Том 1. Шуй Жу Тянь-Эр
Лянь рассмеялся:
– Что говори ей, что не говори – всё одно, куда уж моей старшей сестре смотреть за ним!
Раздался взрыв смеха, а затем разговор снова вернулся к обсуждению пикантных сплетен о Шэн Цзыюне и Шан Сижуе, и о барышне Фань Цзиньлин все позабыли.
Чэн Фэнтай сказал:
– Шэн Цзыюнь приехал в Бэйпин учиться, и вот тебе на, содержит актёришку! Ещё большая трата денег, чем ходить по весёлым домам. Его старший брат как узнал, так принялся на меня возводить напраслину, мол, я дурно на него повлиял. В прошлом письме он спрашивал меня о бэйпинских ценах, не иначе как младший брат постоянно просит прислать денег, он и заподозрил неладное. Братец Лянь, вот ты скажи: этот Шан Сижуй в конце концов Су Дацзи или литературный гений Ма? Какие же разрушения он приносит людям!
В рассказах других людей образ Шан Сижуя непременно обрастал деталями, бо́льшая часть из которых была пустыми слухами – за что купили, за то и продали, и вопрос о его положении оставался открытым. Зато рассказам Фань Ляня о Шан Сижуе можно было верить. Когда произошли истории, поднявшие шум, он как раз был в Пинъяне. К тому же он приходился второй госпоже единокровным младшим братом, так что они с Чан Чжисинем были хоть и не кровными, но всё же родственниками.
Фань Лянь заговорил:
– Как по мне, этот Шан Сижуй и Су Дацзи, и Ма-вэньцай в одном лице. В том году в Пинъяне, ох, что за шум там стоял! Как Шан Сижуй и жена моего двоюродного брата разошлись каждый своей дорогой, так из-за этого скандала артисты в Пинъяне отказались выступать. Пинъян отличается от вашего Шанхая, там все одурманены театром! Какой президент сейчас сменился, простой народ может не знать, но какой артист поёт в каком спектакле – в этом они разбираются лучше, чем в собственной родословной. Как-то раз актёры отменили выступление, так люди вели себя как опиумозависимые: на улицах каждый день были драки – без привычного развлечения все метались в беспокойстве, и дать выход гневу они могли только подравшись.
События того года в Пинъяне они обсудили уже вдоль и поперёк, но всякий раз, как об этом заходил разговор, все тут же увлечённо включались в разговор.
Кто-то спросил:
– Они ведь разъехались, так почему артисты отказались выступать?
Фань Лянь ответил:
– А ты сам подумай! Два главенствующих артиста, у каждого свои поклонники. Они затеяли склоку, а почитатели их разделились на две стороны – да с таким треском, что шума было на весь город! В особенности взбаламутилась их труппа «Шуйюнь», которая тоже разделилась на две группы, грызня внутри царила невыносимая. Отъезд моей двоюродной невестки и двоюродного брата из Пинъяна Шан Сижуй принял слишком близко к сердцу, он взбежал на звонницу и во весь голос принялся распевать свои арии – день и ночь напролёт. Его звонкий голос пролился на город подобно благодатному дождю после засухи, спасая оголодавших пинъянцев. Жители города собрались под звонницей послушать его пение, восторгались им, да так, что все дороги оказались заполонены, торговля в городе остановилась, и главнокомандующий Чжан так перепугался, что взял бойцов и пошёл разгонять людей. Шан Сижуй допелся до того, что начал харкать кровью,