Путь кочевника. Валерий Поволяев
кочерыжек не найдешь.
По земле дорог – никаких, ни пройти, ни проехать, добираться можно только по воздуху. Либо по воде, это привычнее. А для всякого моряка – приятнее.
В Гранитном у моряков была небольшая ферма, наполовину молочная, чтобы можно было и детишек поселковых поддержать, и в больницу дать, и плавсостав побаловать, а на вторую половину, как разумел мичман Яско, ферма была мясная. Разводили на мясной половине каких-то испанских бычков, очень плодовитых – ну, как кролики были эти бычки, мясом их кормили корабли, находящиеся на дежурстве.
Размеры бычки имели довольно скромные, с нашими племенными бычками не сравнишь, это все равно что самокат рядом с тепловозом, но характер имели очень сердитый, вели себя хуже, чем беспризорные собаки. Хотя и не лаяли. И то лишь потому, что не умели. Народ обычно старался обходить их стороной – не дай бог, какой-нибудь бычок подцепит рогом! Этого не хотелось бы. Ведь рогом даже лягушка может подцепить больно.
Как-то утром жена попросила мичмана:
– Толя, сходил бы ты на ферму за молоком, а?
– В чем дело, конечно же, схожу. – В следующую минуту Яско сделался внимательным, около глаз возникли скорбные морщины. – А что случилось, Надь, для чего молоко понадобилось?
– Простуда грудь заложила – просквозило где-то. Надо молока с медом попить. И Валерку надо напоить.
– Это поможет, обязательно поможет, – проговорил мичман убежденным тоном, сунул в авоську трехлитровую банку и поспешил на ферму.
Простуда на севере – штука такая, что обычный хилый насморк может за пару часов преобразоваться в воспаление легких, а чирей, взбухший на шее, вообще свернуть человеку голову.
Погода стояла хорошая, денек затевался отменный, и мичман, радуясь тому, что видел, солнцу и ясному воздуху, – пел на ходу куплеты из песенки, услышанной вчера в телеящике, – прилипли куплеты к языку, не оторвать, скоро голова от них будет болеть… По пути он решил срезать дорогу и напрямую через сопки пройти к ферме.
Идет Яско по узкой, хорошо видной тропке, смотрит – навстречу ему стадо: коровы в долинку, где есть трава посочнее, направляются.
Отогнал он в сторону одну корову, вторую, третью – отворачивают, отходят неохотно, поскольку с одной стороны сопка, с другой обрыв, чтобы уступить место человеку, надо на боковину сопки забираться, в камни, а это для животины с выменем – штука затруднительная, а вот четвертая корова заупрямилась: не хочется ей копыта о камни бить, и все тут.
Остановилась скотина, голову нагнула упрямо, засопела протестующе, как депутат в парламенте (в парламенте нашем появились народные депутаты, которые ведут себя точно так же), набычилась.
– Не дури, дай пройти, – попросил корову Яско, но та – хоть бы хны, даже не шевельнулась, у нее были свои понятия о движении по узким каменным тропам, – тогда мичман ухватил упрямицу за рога и попробовал показать ей направление, по которому она должна двигаться.
Не тут-то