Шведское солнце и пармезан. Кристоффер Хольст
В животе урчит от голода. Уж больно ей полюбились в последнее время эти котлеты. Натираешь на терке цуккини с сыром, добавляешь яйцо, пшеничную муку, свежий тимьян, петрушку, лук, перец и соль. После чего жаришь на масле. Много масла. Чем больше масла, тем вкуснее котлеты. Известная мудрость. А если нет, то должна быть таковой.
– …первоначальный вес.
– Вы хотите изменить свой первоначальный вес? – переспрашивает Анетт таким тоном, словно Хильда покусилась на Ветхий Завет.
– Да, точно.
– Хорошо. И сколько?..
Хильда передает данные о своем весе, параллельно проверяя запекаемую в духовке картошку. Подрумянивающиеся кусочки выглядят уже довольно аппетитно.
Пока Анетт обновляет в системе первоначальный вес Хильды, сама Хильда бросает взгляд на настенный календарь. С рисунками кошек в трико, занимающихся йогой. Одна из дат обведена красным, а рядом – надпись розовой пастой с блестками «ИТАЛИЯ!». Через три дня.
Хильда откашливается, и мысли в ее голове пускаются вскачь. Паста. Трюфеля. Масло. Еще больше масла. Вино. Пармезан. Очень много пармезана. Масло.
– Знаете что, Анетт? Прибавьте-ка еще два кило.
Анетт удивленно кашляет в трубке.
– Еще два? Хорошо. Ладно. Теперь вы довольны?
Хильда улыбается и выключает плиту. Лучше быть честной с самой собой.
– Да. Теперь я довольна.
Хильда стоит у окна и смотрит на ночь, которая опустилась на Норртелье. На Тулльпортсгатан, главной улице города, уже позакрывались все магазины, кафешки и китайский ресторанчик.
Если бы сейчас была зима, в это время было бы уже темно, думает Хильда, но сейчас лето. Июнь месяц. И белые ночи – это реальность. Спасибо тебе за это, господи!
Белые ночи делают жизнь менее одинокой.
Вечернее солнце в какой-то мере составляет ей компанию. Поэтично звучит? На самом деле Хильда далека от поэзии и никогда ничего в ней не понимала. Наверное, она недостаточно умна. Еще в школе ей пришлось усвоить, что ей не добиться успеха там, где требуется хорошее владение шведским языком, математикой или физикой. Или каким-либо еще предметом. Может, учителя никогда и не говорили ей об этом вслух, но их взгляды делали это за них. По крайней мере, ей хватало ума понимать взгляды.
В школе Хильде не нравилось. Ни в младшей, ни в средней, ни в старшей. С ней никто не дружил, наоборот, только издевались. Ей так и не удалось найти «своих» и прибиться к стае. Но были и другие причины, почему ей не нравилось учиться. И прежде всего сама школьная обстановка. Ну кому понравится год за годом таскаться по серым коридорам с серыми металлическими шкафчиками, серым же ламинатом на полу и маловразумительной росписью на стенах, оплаченной из бюджета коммуны? Нет, еще ребенком Хильде хотелось сбежать отсюда. Она тосковала по миру с обилием ярких красок. Где ничто не напоминает мрачные стены казенных учреждений.
Ей хотелось видеть красоту.
Но прошло уже много лет с тех пор, как она закончила школу. Сейчас ей тридцать три, и неважно, что у нее имя как у тех героинь, которым требуется тревожная кнопка у постели. Она