Агент Абвера. Валерий Ковалев
пленника на нее и, щелкнув каблуками, вышел.
– Итак, я офицер Абвера Штумпф. А вы Демьянов Александр Петрович, 1910 года рождения, уроженец Санкт-Петербурга, – взял гауптман лежавшее на столе малиновое удостоверение.
– Так точно, – привстал перебежчик.
– Сидите, сидите, – офицер Абвера благодушно махнул рукой.
Штумпф начинал службу в разведке еще при Гинденбурге[48], считался отменным специалистом, но по службе особо не продвигался, чему мешал излишний либерализм.
– Расскажите о себе, – сказал гауптман.
Демьянов рассказал, акцентировав внимание на своем дворянском происхождении, ненависти к большевикам и желании служить великой Германии.
– Похвально, похвально, – пожевал губами Штумпф. – Что имеете еще сказать?
«Гейне» подробно изложил свою легенду, а когда закончил, гауптман рассмеялся:
– Мы в паре десятков километров от Москвы. Кому это надо?
– Уже значительно дальше, – не согласился перебежчик. – Ваши войска отступают.
Штумпф взглянул на лейтенанта, последний гибко встал и, подойдя, дал пленному в челюсть – того снесло с табуретки. Уцепив за шиворот, лейтенант вернул допрашиваемого обратно на табурет и снова уселся на диван, закинув ногу на ногу.
– Не стоит делать подобных заявлений, молодой человек, – бесцветно сказал абверовец. – Это чревато. А теперь вас отведут в камеру, и вы напишите там всё, что рассказали, – нажал на столе кнопку.
Входная дверь отворилась, вошел тот же унтер-офицер, хлопнув руками по ляжкам:
– Слушаю, господин гауптман!
– Кох, определите нашего гостя в камеру и дайте ему бумагу с карандашом. Возможно, у вас есть просьбы? – взглянул на Демьянова.
– Я со вчерашнего дня ничего не ел, – потрогал разбитую губу перебежчик.
– Кох, потом накормите его. Выполняйте.
– Яволь! – дернул подбородком унтер и бросил пленному: – На выход.
Чуть позже Демьянов был доставлен в одну из камер подвала, расположенного рядом с домом. Там имелись нары с охапкой соломы, шаткий стол с лавкой и вонючая параша у входа. Александр осмотрелся, присел за стол и, взяв в руки карандаш, стал писать на оставленной унтером бумаге то, что рассказал ранее. Закончив, подошел к обитой железом двери, постучал. Лязгнув, открылась «кормушка», заключенный положил на нее исписанные листы с карандашом, те исчезли. Чья-то рука сунула взамен мятую миску с баландой и ложкой, а к ним ноздреватый кусок черняшки.
Усевшись за стол, Саша жадно схлебал баланду, закусывая черствым хлебом, затем, натянув на голову капюшон, прилег на нары. За решетчатым окошком свистела метель, на душе было пусто и безотрадно.
Утром Демьянова разбудил скрежет открываемой двери. Внутрь втолкнули избитого человека в комсоставской гимнастерке без ремня, с петлицами старшего лейтенанта.
– Суки, – утерев рукавом кровь с лица, присел рядом на нары новенький. – Тоже пленный? – Взглянул на Александра. Тот молча кивнул.
– Давно
Гинденбург – фельдмаршал, рейхспрезидент Германии с 1925 по 1934 годы.