Агент Абвера. Валерий Ковалев
литератор крепко пожал руку, а захмелевший князь облобызал в обе щеки.
Выйдя из монастыря тем же путем, Демьянов миновал площадь перед главным входом и свернул в ближайший переулок, где его ждал автомобиль, за рулем которого сидел Маклярский.
– Ну как? – поинтересовался он, когда хлопнув дверцей, «Гейне» уселся рядом.
– Все идет по плану, они даже благословили меня на переход к немцам.
– Зашевелились тараканы, – хмыкнул старший лейтенант и, провернув ключ, включил зажигание. «Эмка», заурчав мотором, тронулась с места, набрала ход и в сгущавшемся мраке понеслась к центру. В приглушенном свете фар кружились снежинки, по асфальту низко мела поземка.
– Да, ранняя в этом году зима, – переключил скорость оперативник.
– И к тому же морозная, – поплотнее укутался в шинель «Гейне».
– Кстати, ты не читал в «Красной Звезде» очерк «Завещание двадцати восьми павших героев»?
– Нет. О чем он?
– О подвиге роты солдат генерала Панфилова. В ноябре, как известно, фашисты вышли к Волоколамскому шоссе, до Москвы оставался последний рывок. На этом участке оборону держала стрелковая дивизия генерала Панфилова и конница Доватора.
Артиллерии у них практически не было, и когда немцы ввели в бой полсотни танков, против них выдвинули заслон из роты бойцов вооруженных стрелковым оружием, гранатами и ПТР[31]. Бой был страшный. Пройти фашисты не смогли, герои сожгли пятнадцать бронированных машин и уничтожили до роты пехоты. Двадцать восемь из них погибли.
– Да, то настоящие герои, – откликнулся напарник. – Я бы, наверное, так не смог.
Миновав Белорусский вокзал, затемненный и с безлюдной привокзальной площадью, выехали на пустынное Ленинградское шоссе, по которому изредка проезжали грузовые автомобили с бойцами в кузовах или грузами. Вскоре высотные дома с темными, заклеенными крест-накрест белыми полосами окнами закончились. У последнего дома стояли противотанковые ежи и зенитный пулемет-спарка, здесь у них проверили документы.
– Все нормально, можете следовать дальше, – махнул рукавицей старший поста в сторону полосатого шлагбаума. Один из бойцов в тулупе поднял его, автомобиль сделал между надолбами зигзаг и стал, урча, набирать скорость.
Теперь за стеклами была сплошная темень, лучи света высвечивали лишь местами разбитую гусеничной техникой, уносящуюся под колеса дорогу. Через десяток километров по сторонам возник высокий густой бор, а потом с левой стороны потянулся двухметровый сплошной забор с заиндевелой колючей проволокой поверху.
Автомобиль сбавил скорость и через пару сотен метров подвернул к дощатому стационарному КПП, дал короткий сигнал. Хлопнула входная дверь, к машине зарысил в синей фуражке и ватнике, придерживая кобуру на поясе, сержант. Маклярский, опустив стекло, предъявил развернутое удостоверение. Сержант, подсвечивая фонариком, молча прочел и поспешил обратно. Через минуту створки металлической глухой двери с легким шорохом открылись, машина въехала на обширную территорию. Это был особо секретный
ПТР – противотанковое ружье системы Дегтярева или Симонова.