Сон № 9. Дэвид Митчелл
вступительные такты. – И она застывает. Ногтями впивается ему в бедро. Ее глаза стекленеют. Ее бьет дрожь. Отбросив приличия, он выводит ее из зала, пока у нее не началась истерика. В фойе она объясняет, в чем дело. Музыкант-ударник – в оркестре – она клянется могилой своих предков, что это он ее изнасиловал.
Бархотка и Кофе прислушиваются.
– Я знаю, о чем ты думаешь. Почему не пойти в полицию? В девяти случаях из десяти судья говорит, что женщина сама напросилась: слишком высоко юбку задирает; и насильник выходит сухим из воды, подписав бланк с извинениями. Она говорит, что, если он не отомстит за ее поруганную честь, она выбросится с вершины «Токио Хилтон». Итак. Ты его знаешь. Он не дурак. Он выполняет свой долг. Достает пистолет с глушителем, хирургические перчатки. Однажды вечером, пока оркестр играет Пятую симфонию Бетховена, он проникает в квартиру ударника – тот живет один. То, что он там находит, подтверждает рассказ его жены. Порнораспечатки из Интернета, садомазохистская амуниция, наручники, свисающие с потолка, серьезно потрепанная надувная копия Мэрилин Монро. Он прячется под кроватью. Где-то после полуночи ударник возвращается, прослушивает автоответчик, принимает душ и ложится в постель. У моего друга есть вкус к драматическим эффектам: «Даже чудовищу следует заглядывать под матрас!» Бахбахбах!
– Ничего себе история.
– Это еще не все. Черт, зажигалка не работает. Секундочку…
Даймон наклоняется к Кофе, которая уже открывает свою фирменную сумочку.
– Я ужасно извиняюсь, что пришлось вас побеспокоить, – огромное спасибо.
Она даже сама зажигает ему сигарету, а потом еще одну для меня. Я смущенно киваю.
– Месть – лучшее лекарство. Ты, наверное, помнишь заголовки в местных газетках: «Кто пристрелил ударника?» Но удачное убийство – это лишь вопрос подготовки, тогда у полиции не будет ключа. Его жена выздоравливает в считаные дни. Она снова преподает в школе для слепых. Выбрасывает видеоигры. Приходит весна, оркестр «Сайто Кинен» едет в Иокогаму, и на этот раз она сама настаивает, чтобы они купили билеты в первый ряд. Все как в прошлый раз, только это вызывает у нее больше радости. Совесть его не мучает – он всего лишь совершил акт правосудия, который должно было совершить государство, если бы полицейские были посообразительнее. Итак, они одеваются, ужинают при свечах в шикарном ресторане и занимают свои места в первом ряду. Вступают струнные – и она застывает. Ее глаза стекленеют. Она тяжело дышит. Он думает, что у нее приступ, и вытаскивает ее в фойе. «В чем дело?» – спрашивает он. «Второй виолончелист! Это он! Тот, кто изнасиловал меня!» – «Что? А как же ударник, которого я убил в прошлом году?» Она трясет головой, будто сошла с ума. «О чем ты говоришь? Второй виолончелист и есть тот насильник, клянусь могилой своих предков, и если ты не отомстишь за мою поруганную честь, я убью себя электрическим током».
Конец