Керенский. Конец партии. Алексей Птица
решая судьбу Закавказья.
– Не вижу другого выхода. Нам сейчас не до Персии и Месопотамии. Мы должны победить и за ценой не постоим. Им всего лишь нужно продержаться, обороняя свои крепости, на это у них сил хватит, ведь за спиной будут города и сёла, это должно мобилизовать их на оборону. Нам нужно верить в них, грузины и армяне справятся. Я вот верю в них…
Деникин промолчал, ему нечего было на это возразить. Что тут скажешь?
– Да, совсем забыл, – Керенский поморщился, – Черноморский флот тоже примет участие в наступлении. Он должен ударить на Стамбул и высадить недалеко от него в удобном месте морской десант. Мы будем наступать сразу двумя фронтами и двумя флотами, вложив в этот удар всю свою мощь, и покончим с войной, заставив турок и Германию капитулировать. Если же нет, то погибнем. У вас, господин генерал, есть целый месяц, чтобы привести в чувство все войска, перенаправить резервы, дезинформировать немцев и перебросить войска с одного фронта на другой. Кроме этого, к вам прибудет пополнение, которое необходимо обучить и обкатать в небольших боях по всем фронтам. Имитируйте разведку боем, наступая батальонами и полками, но не допускайте больших потерь. Продумайте этот вопрос. Если так невозможно, то придумайте что-то своё. Вы все, в отличие от меня, академии заканчивали, думайте, я поддержу все здравые решения. Спасибо за доклад, вы свободны.
Генерал Деникин, явно озадаченный и одновременно расстроенный, стал снимать и сворачивать карту, чтобы через пять минут выйти из кабинета военного министра и уехать обратно в Ставку.
На следующий день Керенский принял у себя генерала Каледина, являющегося начальником Петроградского гарнизона. Разговор касался солдат тылового гарнизона и предложений по их дальнейшему использованию.
– Господин министр, – стал докладывать Каледин, – Я принял гарнизон в ужасном состоянии, нет, пожалуй, даже в ужасающем состоянии. Дисциплины нет, офицеры боятся солдат, да и сами офицеры не являются примером для любого солдата. Революционное брожение, боязнь фронта, обыкновенная трусость, праздность ничегонеделания, завышенные требования, как к окружающим, так и к государству. Это катастрофа.
Керенский пожал плечами.
– Я согласен с вами, но для того и поставил вас на эту должность, чтобы вы могли приложить все силы для борьбы со всеми явлениями, вами перечисленными.
– Я так и понял, но мне нужны определённые полномочия.
– Я даю вам все полномочия, – резко ответил Керенский, – но прошу вас не вводить их сразу. У вас есть примерно месяц, чтобы привести в чувство гарнизон. Найдите сначала горлопанов и агитаторов, арестуйте и отдайте под военно-революционный суд. Их пособников соберите в отдельные команды и объявите, что в их услугах нуждается Владивосток.
Они, конечно, будут возмущаться и в то же самое время будут этому рады, что уезжают подальше от фронта. Оружие им не выдавайте, потому как не воевать едут. Отправьте их поездом в сторону Сибири и километров через двести на любой крупной станции остановите состав. Я отдам распоряжение