По морю прочь. Годы. Вирджиния Вулф
отметил красоту рук, летавших над чашками.
– Я слышал, вы были очень добры к моей жене, – сказал он. – Ей пришлось тяжко. А вы навестили ее, напоили шампанским. Вы сами избавлены от этой муки?
– Я? О, меня не мутит уже лет двадцать. Я имею в виду, от морской болезни.
– Я всегда говорю, что есть три стадии выздоровления, – бодро вступил Уиллоуби. – Молочная стадия, стадия хлеба с маслом и стадия ростбифа. Думаю, вы сейчас в стадии хлеба с маслом. – Он протянул Ричарду тарелку. – Рекомендую как следует напиться чая и быстрым шагом пройтись по палубе. К обеду вы потребуете мяса! – Он засмеялся и ушел, сославшись на неотложные дела.
– Чудесный человек! – сказал Ричард. – Неизменно чем-то воодушевлен.
– Да, – согласилась Хелен. – Он всегда был таким.
– Его предприимчивость восхищает, – продолжил Ричард. – И, полагаю, дело не ограничится кораблями. Мы еще увидим его в парламенте, если я не ошибаюсь. Нам в парламенте нужны как раз такие люди – те, кто делает дело.
Но для Хелен зять был не слишком интересен.
– У вас, наверное, болит голова? – спросила она, наливая Ричарду вторую чашку.
– Болит, – сказал он. – Унизительно убеждаться, насколько мы в рабстве у своего тела. Знаете, я не могу работать без горячего чайника. Чай я пью не так уж часто, но я должен знать, что смогу его выпить, если захочу.
– Это очень вредно, – сказала Хелен.
– Это укорачивает жизнь; но, думаю, миссис Эмброуз, мы, политики, не имеем права бояться этого. Политику приходится гореть на работе, иначе…
– У него ничего не выгорит! – сообразила Хелен.
– Мы не можем заставить вас принимать нас всерьез, миссис Эмброуз, – возразил Ричард. – Позвольте спросить, чему вы отдаете свое время? – Он взглянул на ее книгу. – Чтению, философии? – Затем он воскликнул: – Метафизика и рыбная ловля! Если бы начинать жизнь сначала, думаю, я посвятил бы себя тому или другому. – Он начал листать страницы.
– «Таким образом, добро неопределимо», – прочитал он вслух. – Как приятно сознавать, что все это продолжается! «До сих пор, насколько мне известно, лишь один автор, пишущий об этике – профессор Генри Сиджвик, – отчетливо признал и установил этот факт»[25]. Как раз о таких вещах мы любили поговорить в юности. Помню, мы с Даффи – теперь он министр по делам Индии – спорили до пяти утра, делая круг за кругом по галереям, пока не поняли, что спать ложиться уже не имеет смысла, и не поехали кататься верхом. Пришли мы к какому-либо заключению или нет – это уже другой вопрос. Ведь суть – в самом споре. Такие моменты запоминаются на всю жизнь. Ничего более яркого у меня с тех пор не было. Да, философы, ученые, – продолжил он, – вот кто хранит огонь, поддерживает пламя, дающее всем нам жизнь. Не всякий политик к этому слеп, миссис Эмброуз.
– Разумеется, не всякий, – сказала Хелен. – Вы не помните, ваша жена пьет с сахаром?
Она взяла поднос и отправилась с ним к миссис Дэллоуэй.
Ричард