Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга вторая. Владимир Броудо
иль долгой
их будет судьба,
Их жизнь – не мгновенье,
их дело – борьба,
Чем твёрже рука,
тем сильнее желанье,
Сквозь боль, через кровь,
через муки страданий,
Чтоб вечно над жизнью
сияла СВОБОДА —
Одно неделимое
право народа!
«Когда поэты умирают…»
Когда поэты умирают,
Лишь музы рыдают по ним…
Что ж, только неземные знают,
Кто в этой жизни был земным.
И сколько Вас, таких заблудших,
Что ждут чудес в ответ?
Поэт – не лучший и не худший,
Поэт – он лишь поэт!
Ночная тревога
Ночной покой сиреной взорван…
Посыльный гулко в дверь стучит,
«Товарищ лейтенант! – кричит, —
Дивизион… Готовность полным!»…
Сон сладкий как рукою сняло.
Секунды молотками бьют
В висок, безжалостные не дают
Поднять мне с пола одеяло,
Что в темноте едва белеет.
Скорее в бриджи, сапоги надеть
И китель застегнуть успеть,
Схватить фуражку, портупею.
И, не закрыв входные двери,
С разбегу ринуться во мглу
И с бесшабашностью, в пылу
Бежать, как гончая за зверем.
В округе всё в подвижном шуме:
Грохочет, ухает, визжит.
А рядом старшина бежит,
Фасонит сумкой полевою.
Мглу разрезает фар мерцанье
Дежурной ТЗМ одной…
Вдруг – стартера натужный вой,
И слышно дизеля урчанье.
Дресва шуршит с печальным стоном
И с болью катыши крошит
За то, что бег мой тормозит
Извечным мировым законом.
Кабина. Двери нараспашку.
Скорей к экранам, за контроль,
Проверить станцию, «Пароль»
При тусклом свете от «сигнашек».
Мне Новосельцев вскользь бросает:
«Осталось «пушки» запитать,
Из дизельной доклад принять!»
И тут же в свой экран ныряет.
Порядок. Уж теперь успели.
Все в ожидании команд…
В динамике: «Товарищ лейтенант!
Два дизеля… ввод… в параллели!
Две пусковых – готовы!»
Даю команду: «Запитать!
Расчёт в укрытии собрать!
Разведке – поиск целей новых!»
И голосом командным, строгим
Спешу: «Товарищ командир…»
А он, поправив свой мундир:
«Отбой. Учебная тревога»!
Сопка Лагерная
Маньчжурский дуб, что старый паралитик:
Скорёженный, худой, кривой —
Наряженный копною ярких листьев,
Чтобы уродство спрятать за листвой.
Уж сумерки, но также пыльно, душно,
И воздух углями сверх меры прокалён…
А лес молчит, взирает равнодушно
В безоблачный, сожжённый небосклон.
И тишину