Увиденное и услышанное. Элизабет Брандейдж
убил? Из-за полной ерунды, да?
– Игра в теннис. Видимо, хорошо так проиграл. А ты умеешь?
– В теннис?
– Мы можем как-нибудь сыграть.
– Я не очень…
– Тогда тебе не нужно беспокоиться.
– О чем?
– Что я убью тебя, если проиграю. – Он усмехнулся. – Это была шутка.
– Ясно. – Она попыталась улыбнуться. – Ха-ха.
– У меня есть друзья, можем сыграть пара на пару. Я бы предпочел быть твоим партнером, а не противником.
– Так мне будет куда безопаснее.
– Верно. Но играть с гарантией – скучно, разве нет?
Люстры начали тускнеть, и Джордж снизил голос до шепота:
– Вообще-то ему сошло с рук. И неудивительно, учитывая, что он был настоящий гений.
– Гений или нет, убийство не должно сходить с рук.
– О чем это ты? Мы все так делаем. Это что-то вроде премии за хорошее поведение. Книжка, которую ты не вернул в библиотеку, чаевые, которые не дал. Рубашка друга, которую забыл отдать. Что-нибудь, что сошло с рук – и всё. Да ладно, кто бы говорил. Я же знаю, ты так поступала. Ну, признайся.
– Я ничего такого не помню.
– Ну, тогда ты еще невиннее, чем я думал. Вижу, ты Очень Хорошая Девушка, – он выговорил каждое слово будто с заглавной буквы. – Рекомендую быстрое и полное развращение.
Она немного смутилась и спросила:
– А ты?
– Я? О, я насквозь развращен.
– Я тебе не верю. По виду не скажешь.
– Я научился маскироваться. Необходимо для выживания. Я вроде тех венецианских карманников. Ты еще ни сном ни духом, а у тебя уже ничего нет – денег, документов, тебя самого нет.
– Звучит опасно. Не уверена, что мне стоит с тобой разговаривать.
– Просто хотел, чтобы ты знала, во что ввязалась, – сказал он.
– Ты собираешься обчистить мои карманы?
– Могу постараться, чтобы мне кое-что сошло с рук.
– Например?
Аудитория разразилась аплодисментами, когда лектор, худой седовласый джентльмен в костюме из ткани в рубчик, вышел вперед.
Джордж зашептал ей прямо в ухо.
– Ну, например, вот что, – сказал он, засовывая руку ей под юбку, когда на экране появился «Амур-триумфатор»[25].
По причинам, которые она не вполне понимала – ведь они вроде бы были совсем непохожи, с очень разными ценностями – они стали неразлучны. Она была девственница, он гордился репутацией бабника. Если она и знала его истинную природу, то игнорировала ее, принимая его погруженность в себя за интеллект, тщеславие за хорошее воспитание. Он катал ее на руле велосипеда, водил в кофейню на Спринг-стрит или в бар «Перпл», а иногда в бар для ветеранов, где виски был всего по шесть центов за стакан, и они слишком много пили и беседовали о мертвых художниках. Джордж знал о художниках больше, чем любой из ее знакомых. Он говорил, что раньше хотел сам стать художником, но родители его отговорили.
– Мой отец – мебельный король Коннектикута, – сказал он ей. – Такие не особо тепло относятся к искусству.
Они бродили по Музею Кларка, целовались
Картина Караваджо.