Между счастьем и бедой. Лариса Теплякова
а сама проворно села рядом.
– На приём, значит? – уточнил Пушкаревский.
– Да, буду проситься, чтоб взяли. У меня направления нет – вот какая штука!
– Так как же ты без направления поехала? – удивился Пушкаревский.
– Не дают, сволочи, в нашей районной больнице. Сами-то разобраться не могут. А я чувствую, нелады со мной. Тётка у меня здесь в городе, навела справки. Говорит, к Пушкаревскому надо. Спец по нашим бабским болезням самый лучший. Буду к нему порываться. Как думаешь, возьмет он меня без направления? Не выгонит? – молодуха была не робкого десятка, звонко сыпала словами.
– Думаю, можно попробовать. Только он принимать будет с 16-00 на первом этаже. С утра у него операции.
– Ну, ждать буду, погуляю. Очередь пораньше займу. А ты там работаешь?
– Там.
– То-то я чувствую, пахнет у тебя в машине больничкой! Не поможешь?
Пушкаревский прямо-таки ощутил, как два карих глаза смотрели ему в висок, жгли угольками. Он, не отрывая взгляда от дороги, неопределенно сказал: – Посмотрим. Ты подходи в 16-00 в поликлинику, спроси, где первичный приём.
– Слушай, – она развернулась к нему всем телом. Пахнуло какими-то цветочными духами. – Я могу хорошего деревенского мяса тебе привезти. Мёда. Сахара. Я в совхозе столовой заведую. И своих две коровы. Ты с этим Пушкаревским поговори, а? Не пропадать же мне!
– А дети есть? Муж? – доктор Пушкаревский улыбался.
– Есть! Двое. Девка да малайка. А муж… – она чуть призадумалась и энергично махнула рукой. – Есть, в общем. Ну, поможешь что ли?
– Приходи. Видно будет. Сообразим чего-нибудь.
– А я мяса тебе…
– Мясо-то с собой везёшь, что ли? – усмехнулся Пушкаревский.
– Нет, мёд только прихватила на всякий случай. Но я привезу, ты не думай, не обману.
– Ладно, сиди там в 16-00. Не уходи до конца приёма. Все, приехали. Тебе сюда, а мне в другое здание. Видишь крыльцо? Туда и ступай.
Молодуха подхватила сумку и была такова.
Доктор Пушкаревский поставил «Ниву» под сосенками во дворе, направился к себе в кабинет.
Звуки и запахи. По ним каждое утро он определял, как прошла ночь в его отделении. Шаркая тапочками, новенькие пациентки тянулись вдоль стеночки к лаборатории. В руках баночки с анализами, в глазах испуг. Ничего, обвыкнутся. Не они первые, не они последние. Санитарка Галя домывала коридор, гремя шваброй и гулко топая. Гале было чуть за пятьдесят, но, несмотря на возраст, она ухитрялась мыть полы в каких-то невозможных босоножках на высоких квадратных каблуках. Кажется, лет тридцать назад эта модель была в моде. Кажется, громоздкое сооружение называлось платформой. Сама же Галя была моложавой крепкой блондинкой. Звезда кино Мерилин Монро вряд ли сумела бы выглядеть лучше Гали в этом возрасте, останься она в живых. Но актриса давно ушла в мир иной, а энергичная санитарка величаво и шумно передвигалась по коридору на немыслимых платформах, горделиво неся швабру, словно скипетр. И ведь чисто мыла! Не придерешься.
В кабинете