Октябрьский детектив. К 100-летию революции. Николай Лебедев
года в самый разгар компании по обвинению большевиков в предательстве представителями Временного правительства были захвачены все финансовые документы редакции «Правды». Был арестован и подвергнут допросам заведующий издательством и главный финансовый его распорядитель К. М. Шведчиков. Выяснилось, что все произведенные газетой расходы полностью покрывались ее вполне легальными и известными доходами (главным образом сбором пожертвований среди рабочих и солдат). Шведчиков после пяти допросов был отпущен без предъявления ему каких-либо обвинений[37]. А начальник Петроградского охранного отделения К. И. Глобачев, отмечая бедственное финансовое положении партии, утверждает:
«…денежные средства их организаций незначительны, что едва ли имело бы место в случае получения немецкой помощи»[38].
Действительно, с 1 декабря 1916 года по 1 февраля 1917 года в кассу партии поступила 1 тысяча 117 рублей 50 копеек. В марте же поступило всего 3 тысячи рублей в виде пожертвования от А. М. Горького. И лишь в апреле у большевиков появились деньги. Это факт. Зададимся двумя вопросами: откуда деньги и на какие цели.
Все тот же А. И. Деникин частично отвечает на эти вопросы. Он свидетельствует, что генерал А. Е. Гутор, с 15 апреля 1917 года командующий 11-й армии, а с 22 мая – Юго-Западным фронтом, открыл большевикам кредит в 100 тысяч рублей, а генерал В. А. Черемисов, с 12 апреля командующий 12-м корпусом, а с 9 сентября – Северным фронтом, герой Галича, субсидировал из казенных средств издание большевистской газеты «Наш путь»[39]. Назвав их, что называется, навскидку, Антон Иванович, сам того не осознавая, приоткрывает завесу над умозрением значительной части русских боевых генералов, начавших после приказа № 1 явно сочувствовать большевикам. Какими чувствами они руководствовались?
Ответ на этот вопрос дает в своих воспоминаниях военный агент (военный атташе) во Франции, тогда еще полковник, граф Алексей Алексеевич Игнатьев:
«Взирая на каску, завещанную деду Николаем I и хранившуюся под стеклянным колпаком в кабинете на Гагаринской, Игнатьевы должны были помнить, как понимал этот самодержец служение отечеству. “Я – первый слуга России, – будто бы говорил он, – вам, генералам, надлежит быть вторыми, в противном случае – в Сибирь!”».
И далее.
«Но сам-то царь, кто он теперь для меня? Мне предстоит отказаться только от него, а он ведь отказался от России.
Он нарушил клятву, данную в моем присутствии под древними сводами Успенского собора при короновании.
Николай II своим отречением сам освобождает меня от данной ему присяги, и какой скверный пример подает он всем нам, военным! Как бы мы судили солдата, покинувшего строй, да еще в бою? И что же мы можем думать о “первом солдате” Российской империи, главнокомандующем всеми сухопутными и морскими силами, покидающем в разгар войны свой пост, не помышляя даже о том, что станется с его армией?
Когда-то мой бравый молодой гвардейский
Соболев Г. Л. Тайна «немецкого золота». СПб. Издательский дом «Нева»; М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002, с. 182–183.
Глобачев К. И. Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. – М., 2009.
Деникин А. И. Очерки русской смуты.