Пеликен. Елена Темнова
занимается. Любите музыку?
Денис с прищуром взглянул на владельца квартиры, тот опустил глаза и неловко потер указательным пальцем дверь.
– Теперь, видимо, полюблю. Слышимость здесь отличная. Надеюсь, не на барабанах играет?
– Нет, что вы, что вы, хотя в бубен умеет, по древним шаманским обычаям, – махнула рукой Нина Александровна. – Камлать духов. Наш домашний хранитель это любит.
– С ним переезжают? – продолжил шутить Денис. Он знал, что каждая семья чунганов традиционно имела своего «опекуна» – медведя, волка, песца или лисицу. У его дедушки тоже такой был, только вот кто – не вспомнить. Фигурки животных ставили в жилищах, делали им небольшие подношения, чтобы те охраняли от злых духов – келе. «Вероника с интересом бы об этом послушала», – он вновь поймал себя на болезненной мысли.
– Конечно, куда мы, туда и он.
– Денис Викторович сам по себе охранитель, – встрепенулся Колян. – Майор юстиции, мой сосед.
– Как повезло! – сказала Нина Александровна и вдруг осеклась. – Знакомое имя… Надеюсь, что приглядите по-отечески за моей. Ей двадцать шесть, а вам?
– В отцы не гожусь, но за старшего брата сойду. Мне сорок, а что? Сватаете?
Все рассмеялись.
– Нет, с мужчинами не везет ей, – замялась женщина.
Чтобы не вступать в излишне личный разговор с новой знакомой и не получить порцию слишком интимной информации о ее дочери, Денис побряцал ключами в руке, показывая, что собирается уходить. Пожал руку Коляну и, еще раз кивнув Нине Александровне, начал спускаться по лестнице.
– Денис, как говорите, Викторович? – услышал он над собой ее голос. – А как его фамилия?
Голоса говорящих остались за скрипнувшей дверью. Ослепило солнечное утро. Еще только октябрь, но чувствовалось, что зима скоро вступит в права. В такие теплые дни возникало стойкое ощущение украденного времени. Арктика лишь на короткий срок давала теплу прорваться, и вновь на пост вставал холод. Суровый климат приучил к тому, что лето – это скорее мираж, а счастье всегда имеет свой срок. Потом все возвращается на круги своя, вечная безликость, чистота и мрачное спокойствие.
Он шел мимо рядов цветных домов на сваях, с высоких подъездов по лестницам спускались горожане, спеша поймать солнце и получить чуток витамина Д. Впереди знакомые пятиэтажки, по-новому сияющие в осенней тишине, вот сине-голубые верхние этажи, розовый третий, темно-синий первый. Яркие цвета как попытка противостоять смерти.
У накрытых металлическими решетками мусорных баков раздирали кусок протухшего мяса несколько чаек. Все их собратья уже улетели на юг, чувствуя приближение свирепой стыни. Оставшихся алькумэйцы называли «смертниками». Шансов пережить зиму у них нет. Но, сколько Денис себя помнил, каждый год находились те, кто не желал улетать. Он всегда задавался вопросом: почему? Из-за болезни, старости, лени, а может, что-то не отпускало, заставляя стать жертвой?
В воздухе, согретом дыханием, сквозила жалость ко всему живому и глупая надежда, что птицы переживут зиму. На