С тех пор как ты ушла. Сагит Шварц
в ответ, напомнив: отец – монстр, который втайне хочет, чтобы я разжирела.
Я сердито выскочила из-за стола, бросилась к себе в спальню и заперла за собой дверь.
В тот же вечер, но позднее я слышала, как папа говорит с кем-то по телефону, жалуется, что не справляется со мной, что он теперь совсем один и не знает, как поступить.
На следующий день я проснулась в ожидании, что отец отвезет меня в школу, и обнаружила его сидящим в гостиной.
– Лима, – сказал он, – в терапевтическом центре освободилось место. Сейчас я тебя туда отвезу.
Как, еще одно заведение, где меня будут заставлять есть? Ну уж нет!
– Не поеду! – отрезала я.
– Это не тебе решать, – возразил папа.
– Ты не сможешь меня заставить, – уперлась я.
– Либо мы едем в моей машине, либо тебя доставит туда полиция, – предупредил он.
Расстройство пищевого поведения было загнано в угол, а потому я потопала к себе в комнату и собрала в сумочку вещи, чтобы ехать в дурацкий терапевтический центр. Задерживаться там надолго я не собиралась. Денька три – и ноги моей там не будет. Уж я-то быстро найду способ оттуда выбраться.
Пока мы ехали через долину Сан-Фернандо, мне захотелось выяснить, по чьей вине меня разлучают с домом и с Негодником и, что самое главное, кто бросил вызов моему РПП.
– С кем ты говорил по телефону вчера вечером? – спросила я отца.
– Э-э… с Роуз, – запнувшись, ответил он.
Я никогда раньше не слышала этого имени.
– Кто такая?
– Мамина подруга… бывшая коллега, – пояснил папа.
– Это она засунула меня в лечебницу?
Он кивнул.
Странное дело, я не знала никакой Роуз и даже не слыхала о ее существовании, однако именно на ней лежала вина за мои нынешние страдания. Кем бы ни была эта Роуз, она мне не нравилась.
Когда мы наконец добрались до центра, папа припарковался перед зданием на территории обширного ранчо в Хидден-Хиллз. Все здесь почему-то казалось знакомым, словно я уже бывала тут прежде, но никак не могла вспомнить, при каких обстоятельствах. Когда мы вышли из машины и направились к главному входу, я заметила по соседству красный сарай, и тут меня осенило: мама показывала мне фотографию этого места.
Где-то за полгода до ее смерти мы обсуждали, в какой колледж мне хотелось бы поступить и чем вообще заняться в жизни, и мама рассказала о своей учебе и о том, как пришла в профессию. Тогда она показывала фотографии, запечатлевшие ее выпускницей Нью-Йоркского университета и аспиранткой Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, а еще – разные места, где она проходила интернатуру, прежде чем получить лицензию клинического психолога.
– А вот тут была моя первая клиническая практика, – сказала мама, показывая снимок ранчо. – По соседству стоял красный сарай, там устроили конюшню, чтобы девочки могли ездить верхом. Это было частью лечения.
Когда я впервые вошла в главное здание