С тех пор как ты ушла. Сагит Шварц
удивляюсь я.
Она кивает.
– Разве такую забудешь? Ты ненавидела лошадей. Большинство девочек их любят: пока возишься с лошадьми, никто не заставляет есть. Что снова привело тебя сюда?
– У меня к вам вопрос. Задолго до того, как меня направили в центр, тут работала моя мама. Может, вы ее знали?
– Как ее зовут?
– Ее звали Ирен Беннет, – сообщаю я. – Она скончалась.
– Печально слышать, – голос Джоан смягчается. – Я действительно ее знала.
– Правда?
Джоан опять кивает.
– Она тоже ненавидела лошадей.
Я улыбаюсь при мысли о том, как мы с мамой похожи. Будучи пациенткой центра, я никогда не разговаривала с Джоан о маме, да и вообще старалась держаться подальше от конюшни.
– Вы, случайно, не знаете, не она ли помогла меня сюда устроить? – спрашиваю я.
– Я никогда не участвовала в наборе пациентов, – отвечает Джоан.
– А не знаете, кто может быть в курсе дела?
– С тех пор, как Ирен тут работала, у нас сменилось с полдюжины ответственных за прием пациентов и несколько сотен интернов. Причем никто не отслеживал судьбу интернов после окончания практики.
И вот единственная слабая зацепка тает у меня на глазах.
– Ладно, – бормочу я, признавая поражение, – приятно было снова с вами повидаться.
– Взаимно, – говорит Джоан.
Я бреду прочь, чувствуя себя побежденной, когда она окликает меня:
– А чем у твоей мамы кончилось с тем парнем из Нью-Йорка?
– Что? – переспрашиваю я и разворачиваюсь к ней всем телом.
– Это он стал твоим отцом? – спрашивает Джоан.
– Мой папа родом из Лос-Анджелеса, – говорю я.
– Похоже, тебе повезло, – говорит она. – Тот, нью-йоркский, был тот еще фрукт.
О чем это она? Когда мама тут работала, она уже встречалась с папой.
– Вы, наверное, с кем-то ее путаете, – предполагаю я.
– Вот уж нет, – решительно возражает она. – Твоя мама говорила о нем постоянно. Он разъезжал на «фольксвагене» с доской для серфинга на крыше, словно родился на побережье, но я в жизни не слышала такого сильного нью-йоркского акцента. Твоя мама упоминала, что он хочет стать режиссером.
Глава 9
Январь 1998 года
Когда меня только поместили в «Новые горизонты», то поселили в одной палате с девушкой по имени Эмили, которая в свои шестнадцать седьмой раз оказалась на лечении.
Она боролась с РПП с одиннадцатилетнего возраста, и ее тело носило следы изнурительных битв. У нее до сих пор не начались месячные, поскольку организм из-за сильного недоедания перестал вырабатывать эстроген. Это отрицательно сказалось на костной ткани и привело к остеопорозу, в результате чего малейшее неловкое движение грозило переломами.
Когда я впервые ее увидела, она ходила с загипсованным запястьем, потому что сломала его, пытаясь открыть крышку банки на уроке кулинарии – на ранчо девочек учили готовить, чтобы они снова привыкали к еде.
Эмили была слишком низенькой