Смысл жизни человека: от истории к вечности. Ю. Ш. Стрелец
href="#n194" type="note">194 хотя и согласуется со стремлением человека к самосохранению, содержит черты, так называемого «разумного эгоизма».
Идеал человека – мудрец, он же – свободный человек, в котором в индивидуальном модусе проявляется сущность человеческой природы вообще. «Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни».195 Главной же целью нравственного существования Спиноза называет «истинную разумную жизнь», «совершенствование разума», приводящее к «подъему свободы».
Из всех видов власти мыслитель выделяет главный – власть разума.
Едва ли не большее почтение к разуму испытывал великий немецкий мыслитель Готфрид Лейбниц, хотя его нравственное применение считал важнейшим признаком человеческого достоинства: свои «Новые опыты о человеческом разумении» он написал в острой полемике с «Опытом о человеческом разумении» Джона Локка, и они «были уже готовы к публикации, когда умер Локк. Лейбниц отказался от печатания своего произведения и был тверд в своем решении».196
Применив понятие «субстанция» прежде всего к Богу – «Единому Существу», «владыке универсума», – Лейбниц утвердил принцип плюральности, множественности субстанций – монад, которые им мыслились как идеально-духовные первокирпичики всего бытия. В антропологическом аспекте монада – субстанциальное начало человека, репрезентирующее, одновременно, весь мир: Бога и Вселенную.
Мы живем, по учению Лейбница, «в наилучшем из возможных миров»: Бог не мог сотворить мира более лучшего, чем тот, который им уже сотворен. Ведь в этом – возможном – мире должна присутствовать свобода (Бог желает именно свободной любви от человека), а свободой человек может пользоваться и неумело, неразумно, порождая не благо, а зло. Последнее оказывается столь же необходимым компонентом универсума, будучи возможным в контексте свободного волеизъявления человека.
Старая проблема «теодицеи» (оправдания Бога) вызывает недоумение: как же такое всеблагое и всемогущественное существо могло сотворить столь несовершенный мир? Либо Бог не захотел этого, и тогда он не всеблаг, либо не смог, и, в таком случае, не всемогущ. Проблема, по Лейбницу, лежит в другом – человеческом измерении: «Человеческий мир, рассуждает Лейбниц, – это мельчайшая часть универсума и кратчайший миг истории. Почему же, «обладая столь малым опытом, мы осмеливаемся судить о бесконечном и вечном…? К тому же люди под «лучшим из миров» неверно понимают мир, состоящий из одного благого, доброго, приятного и т.д. Между тем такой мир был бы однообразным, а однообразие, монотонность не были бы достойны мудрого Бога».197 Сплошные удовольствия быстро бы утомили и пресытили человека. «Как люди, испытывающие несчастья, закаляются в испытаниях, так и природа, пребывающая в напряженном противодействии добра и зла, действия и страдания, красоты и уродства, как раз в целостности и разнообразии становится прекрасной и целесообразно устроенной».
Там же. – С.233.
История философии: Запад-Россия-Восток (книга вторая: Философия XV-XIX веков). – М.: «Греколатинский кабинет» Ю.А. Шичалина, 1996. С.196.
Там же. – С.201.