Незабытая: отчаянное сердце. Книга 2. Лейла Б.
Боже…
Но договорить она не успела, поскольку с раздражением в голосе заговорил Сфинкс, помешав чем-то в своей трубке:
– Я не готов брать на себя роль вершителя судеб, но я бы этот мир с удовольствием избавил от любых Богов. Они слишком много себе позволяют и вгоняют в самую настоящую зависимость от них.
Он медленно затянулся.
Меня удивила столь внезапная фраза, но вместе с тем, она натолкнула меня на мысль, что Сфинкс… устал: от всего этого и, от голоса в голове в частности. Оставалось лишь надеяться, что он правда хочет этого, а не идет по плану иной сущности…
– Но они помогают! – встрепенулась Гулльвейг, с непониманием посмотрев на Сфинкса. – Напрямую или через своих служителей они спасают жизни и направляют на истинный путь.
– Угодный им, ты хотела сказать? – он выпустил в ее сторону дым, будто пытаясь растворить ее в нем.
– Я хотела сказать то, что я сказала: Боги помогают спасать жизни.
– И отнимать их.
– Ну… у них есть определенные планы… наверное…
– Я не собираюсь обсуждать Богов с тобой, жрица, потому что имею совершенно иное мнение на их счет: всем им без исключения в нашем мире не место.
Гулльвейг отстраненно посмотрела в костер и не решилась ничего ответить. Она не выглядела пристыженной, обиженной или оскорбленной. Она выглядела грустной и, на сей раз, понимающей.
– И как же ты это сделаешь? С помощью этого самого Као? – настороженно спросил Велерус. – Тогда он останется единственным Божеством.
– Думаю, как раз, чтобы не допустить такой сценарий, Шамикаль теперь нужно, чтобы он был мертв, – сказал Сайрис.
– Я пока не готов, чтобы он умирал, – ответил Сфинкс, сделав очередную затяжку.
Мы все молча уставились на него, но никто ничего на это не сказал: все единогласно согласились со словами Велеруса. Я сжала кулаки под полами своего плаща, ощущая на пальцах огоньки, и посмотрела на пламя костра, вспоминая те страницы из книги знаний Као, в которых рассказывалось о коварстве личности этого манипулятора.
– Я надеюсь, что смогу переговорить с последователями Шамикаль, с которыми мы столкнемся и смогу убедить их не… – начала было Гулльвейг, но Сфинкс вновь перебил ее, сказав то же, что и я, когда мы с Гулльвейг говорили наедине в ее с Сайрисом комнате в Крате.
– Оставь надежду. Это пустая трата времени.
– Я не хочу, чтобы они умирали! – настаивала Гулльвейг. – Шамикаль сама говорила мне, что это лишь один из вариантов будущего, а теперь ведет себя так, что посылает кого-то другого на строгое свершение того, что должна была сделать я лишь в случае необходимости! Но ведь все может быть иначе!
– Забавный вы народ, жрецы, – фыркнул Сфинкс.
– Все зависит от тебя! – не слыша его, продолжала Гулльвейг. – Если и те трое, что идут за тобой… за всеми нами, поймут, какой ты, то… то…
– Какие глупости, – покачал головой Сфинкс.
– Ты и сама поняла, что сперва Шамикаль просила тебя об одном, а как только углядела в тебе нарастающее