Эригена и не только. Роман Воликов
номер, но разницу в деньгах вам, конечно, вряд ли вернут.
– Селите в полулюкс, – сказал Жиров. – Я не суеверный. А чего умерла-то?
– Наталья Степановна? Инфаркт. Так неожиданно. Ещё молодая интересная женщина, она к нам несколько лет приезжала. Такое несчастье.
– Да, печально, – равнодушно согласился Жиров. – Вы, меня, пожалуйста, определите к доктору Уваровой.
Доктора Уварову и этот санаторий Жирову рекомендовали в городской поликлинике. Врач, обследовавший спину, сказал: «Замечательный доктор и красивая женщина. Деловая, такую аппаратуру пробила, нам в областном центре и не снится. Пройдёте у неё курс, как мальчишка скакать начнёте».
– Уварова это физиотерапевт, – пояснила медсестра. – А лечащий врач у вас Елена Николаевна Селезнёва. Она вас завтра посмотрит и к Уваровой выпишет направление. Вот вам ключ, Иван Иванович, размещайтесь, отдыхайте, ужин в восемь часов.
В номере Жиров первым делом достал из сумки бутылку водки и шоколадку «Марс». Сполоснул под краном чашку, одиноко тулившуюся на холодильнике возле миниатюрного электрочайника, плеснул на донышко и, крякнув, выпил. Закусил шоколадкой, закурил и, не снимая обуви, растянулся на кровати.
В целом, у Жирова было всё нормально. Со смерти жены прошло довольно много времени, он уже почти и забыл, что такое семейная жизнь. С Лизкой, дочерью, установились нормальные, можно сказать, практичные отношения, пока она росла, обязанности по дому они распределили между собой вполне равноправно, например, Жиров занимался стиркой, а Лиза уборкой. В Москве дочка поступила на бюджетное отделение мединститута и подрабатывала санитаркой в больнице. Иногда она просила у отца деньги, но нечасто и очень небольшие суммы.
Жиров, разумеется, никогда не отказывал, тем более что зарплату в последние годы платили достойную, Аля как грамотный начальник ухитрялась пробивать для прокуратуры всякие спонсорские фонды, так что с квартальными и годовой премиями проблем не возникало. Криминальная обстановка в городе тоже стала вполне умиротворённой, не чета бурным девяностым, те бандюганы, что выжили, постарались по мере возможности легализоваться и держали братву в узде похлеще, чем прокурорские. В определённом смысле возвращались старые советские времена, которые Жиров чуть-чуть застал в начале своей карьеры следователем, когда каждый труп являлся чрезвычайным происшествием. Через пятнадцать лет выйду на пенсию, подумал Жиров, дострою дачку, Лизка внуков нарожает, буду с ними нянчиться.
Его немного беспокоил роман, почти случайно закрутившийся прошлым летом с Валей, ровесницей дочери, практиканткой юрфака, которая пришла к нему в отдел на стажировку. Они оказались в одной койке после сабантуя на работе, утром Жиров невесело рассматривал в зеркале ванной седые волосы, которые росли, к сожаленью, и на груди, и по краям лысины, и там, куда обычно не показывают пальцем. Он не очень понимал, что в нём нашла девица на двадцать пять лет младше его, наверное, ей просто любопытно, решил он. Они встречались не так часто,