Короны Ниаксии. Убить вампира-завоевателя. Карисса Бродбент

      Правильнее сказать, расхохотался во все горло, будто ничего смешнее моих слов никогда не слышал. Хохот был грубым и подсказывал, что Атриусу вообще несвойственно смеяться.

      Я немного обиделась за весь наш орден и сказала:

      – Ты смеешься, потому что не знаешь их.

      – Я смеюсь, потому что ты не знаешь меня.

      Он выпрямился и скрестил руки на груди.

      – Силина, я тебе уже говорил: я не лгу. То, что я говорю, – правда. Я защищаю своих. Если ты одна из моих подопечных, арахессы до тебя не доберутся.

      Надо же, какое высокомерие. Однако в его тоне не было полководческого бахвальства. Он словно излагал непреложный факт, и от него веяло не самонадеянностью лицедея, а подлинной правдой.

      Он этому верил.

      Как странно. Атриус признавал силу арахесс и их способность усложнить ему жизнь, но в то же время был готов ради меня пойти на столкновение с ними.

      Это вызвало у меня замешательство.

      Я вздохнула, показывая, что не тороплюсь ему верить.

      – Не понимаю, как ты можешь давать такое обещание.

      – А тебе и не надо понимать. Займись прорицанием.

      Он отошел от скалы и протянул мне руку.

      «Договорились?» – означал его жест.

      Я поджала губы. Мне отчаянно не хотелось протягивать ему руку в ответ.

      Но таковы были ощущения арахесской шпионки Силины, а не беглянки Силины, напуганной тем, что ее найдут.

      И я взяла его руку. Ладонь была грубой, мозолистой.

      – Вот и хорошо, – сказал он, считая, что я согласилась.

      Атриус разжал пальцы, однако моя ладонь еще долго горела от его прикосновения.

      Он вновь прислонился к скале и смерил меня взглядом.

      – Теперь слушай, о чем мне нужно узнать.

      Армия Атриуса готовилась свернуть лагерь и продолжить завоевательный поход. Он рассказал мне об этом, не вдаваясь в подробности. Потом достал из кармана мятый пергамент и расправил на гладкой поверхности скалы. Передо мной была карта Глеи.