Пропащие. Леда Высыпкова
того момента, как венок мне дали.
Пошуршав в планшете, Феликс вынул чистый лист бумаги, записал на нём пару слов.
– Я была лесной нимфой. Вот, возьми этот эликсир, он любого лишит магических оков! – нараспев произнесла дворничиха.
– Для кого он предназначался?
– Для Нинель.
– Её заколдовали?
– Вроде бы нет… – сбилась дворничиха и замотала головой. – Не её… Или её…
– Ладно, бог с ней, со сказкой, – отмахнулся Лобо, – вы видели момент убийства?
– Да! Самое главное! Он вынул нож, – дряхлая нимфа покачала в воздухе ладонью, будто взвешивая орудие убийства, – вот такой, метательный, для фокусов. И уколол им в самую шею того знатного мужчину. А потом ко мне повернулся, зыркнул своими дикими глазами, я и бежать!
– Именно уколол?
– Истинно так!
Поджав губы, коронер вздохнул.
– Ясно. А кто ещё из ваших знакомых был рядом и мог всё видеть?
– Никого. Наверное, никого.
– А Эспе? Шаман, с косами и в тёмной куртке с бахромой? Где он был?
– Э… не помню!
– Стало быть, вы хотели доложить, что видели, как Инкриз вынул нож и убил им Гиля Амьеро. Других свидетелей вы не помните, всё верно?
– Я… нет! Я… тогда, знаете ли, уже вечер был, я капельку приняла, ну, как лекарство…
Не было никаких сомнений в том, что дворничиха в момент расправы едва стояла на ногах. От неё разило кислятиной и спиртом, видимо, пьяной она ходила с самого утра, ну а вечером её приканчивала неполная рюмка.
Коронер осмотрелся. Затем перевёл взгляд на свидетельницу и с полминуты молча буравил её глазами. Лобо оставалось только наблюдать за очередным причудливым методом дознания. Дворничиха переменилась в лице.
– Вас заставили это сказать. Никто на свете никогда не спутает удар ножом с порезом, если видел воочию. Так вот, на трупе порез, – сказал он едва слышно. – Вас запугали или подкупили?
С неожиданным проворством старуха рванулась назад в свою будку, но не тут-то было, коронер схватил её за шиворот. Потеряв равновесие, она села на сухую траву. Лобо вздохнул свободно: допрос продолжился известным ему способом.
– Так и было всё, клянусь! Я женщина слабая, одинокая, пожалейте меня!
– Кто? – не унимался Феликс. – Просто скажите, кто это сделал. Наказание за ложь дознавателям – полгода в тюрьме-яме.
Вдалеке послышались возгласы детей, высыпавших во двор, и коронер поспешил вернуть неразборчиво скулившую дворничиху в вертикальное положение.
– Я не знаю! – проговорила она, скорчив плаксивую гримасу. – Ничего не знаю!
Вытащить из неё связные показания надежды не осталось. Феликс отпустил старуху, чтобы она пришла в себя до нового допроса, раз уж назвалась свидетельницей, и та со внезапным проворством шмыгнула к себе в будку.
– Жаль, не могу разорваться, – проворчал он, повернувшись назад к площади. – Но ей несдобровать, если мы так и не отыщем циркачей.
– Н-да. Зацепки мы лишились, – вздохнул Лобо.
– Наоборот,