И пожнут бурю. Дмитрий Кольцов
только!
Мирабаль облизал свои тонкие губы и протер все свое толстое лицо, будто мокрую кастрюлю.
– Каково это, знать, что обрекаешь человека на пожизненные страдания?
Услышав вопрос, Жёв машинально схватился за сердце. Почти минуту он стоял молча, опершись о комод, вспоминая свой недавний разговор с Омаром и пытаясь подобрать слова.
– Я как-нибудь позже отвечу на этот твой вопрос, – выдавил он и постарался выпрямиться, после подошел к своему столу, взял графин с коньяком, наполнил бокал, покрутил в руке и залпом его осушил. – А пока ступай, готовься принимать обязанности временного командующего. Это случится на смотре через…так…сорок пять минут! Иди, поспеши, Альбер! И про отписку не забудь! Завтра утром чтобы была у меня на столе!
– Так точно, Ваше превосходительство, будет исполнено! Ждем Вас на плацу!
Как только Мирабаль покинул кабинет, Жёв с облегчением сел в свое кресло, посмотрел на небо сквозь стеклянные двери балкона, благо, погода благоволила и радовала его, и достал коробку с сигарами, взял одну и закурил, решив расслабиться перед смотром гарнизонного полка.
Глава IX
Жёв не обманул, смотр начался ровно через сорок пять минут. Тучи все сильнее затягивали небеса, что все сильнее нравилось майору. Когда он пришел на плац, то войска уже давно были выстроены. Плац представлял из себя небольших размеров площадь, расчерченную по воинскому уставу, специально для проведения учений, парадов, смотров, практически пустую, всего с одним флагштоком, на котором развевался французский стяг. Вокруг плаца стояли казарма и, собственно, комендатура, примерно в метрах ста от той точки, в которой находился флагшток. Солдат было немного, всего один полк, да и тот не полностью укомплектованный. К тому времени по призыву в Алжир мало кого отправляли служить, в основном направляя новобранцев в Италию, Америку или на восточные границы, где империя старалась укрепить свое влияние. Но, все же, те немногие, что служили в африканских колониях в целом, и в Оране в частности, не собирались жаловаться на вечное лето, испепеляющее солнце, очень редкие дожди и постоянные набеги партизан. Эти солдаты знали, что исполняют свой долг, что от них зависит очень многое, что на них надеется их правительство и непосредственное начальство в лице майора Оскара Жёва. Сам Жёв искренне доверял своим солдатам и часто прощал мелкие проступки, например, игры в карты по вечерам или чуть более поздний отбой. Однако, когда доходило до смотров и парадов, то никаких поблажек не было. Все понимали, что «Отец», как называли майора в среде солдат, может не простить. И смотры в Оране всегда были одними из самых лучших во всей империи. Жёв этим страшно гордился и надеялся, что последний в 1869 году смотр пройдет так же блистательно, как и во многие разы до этого.
Встав прямо пред двумя шеренгами солдат, одетых в парадные мундиры синего цвета (песчаный цвет колониальных войск предназначался только для повседневной формы), майор Жёв оглядел их всех своим