И пожнут бурю. Дмитрий Кольцов
араба. Он не пребывал в объятиях иллюзорных представлений и отдавал себе отчет, что Омар перестал считать его другом и сколь-нибудь близким человеком, однако не мог представить, что его тот будет пытаться заткнуть. Старику стало тяжело сидеть, в груди закололо от горечи. Ему захотелось выпить.
– Хорошо… – произнес он и достал из шинели фляжку, наполненную коньяком, жадно отпил из нее и предложил Омару, но тот отвернул голову, дав понять, что отказывается. – Если же приключится беда с тобой, вспомни, чему тебя учили в гарнизоне.
– Обязательно, – с ноткой иронии ответил бен Али, не глядя на Жёва.
Разговора не получилось ни продолжить, ни завершить уже начатый. И они стали снова молча сидеть – друг напротив друга, как на корабле. Однако уже не смотрели их глаза напротив, а бегали по сторонам, ища удобную точку, чтобы не смущала. Жёв стал что-то записывать на бумажке маленьким черным карандашом. И то, и другое достал он из шинели, которую взял с собой, однако, зная, холодно не будет, а от дождя и зонт защитит неплохо. В шинели майор чувствовал себя уверенней, будто под защитой какого-то неизвестного, сильного и доброго существа. А Омар, не имея ни бумажек, ни чего-либо другого, снова принялся размышлять. Опять обо всем. О дожде, который впервые его так привлек. Да и, собственно, он очень редко видел дождь. Живя всю жизнь в пустыне, либо в местности, в которой дождь – нечто сродни чуду, Омар с особым интересом следил за мощными стрелами воды, которые бились оземь, либо о крышу экипажа, что постоянно заставляло араба слегка вздрагивать от непривычки. «И все-таки, а что же будет дальше? После пресловутой «сделки» … Что делать? Бежать или не бежать? Может свернуть сейчас шею этому старому подонку и незаметно удрать? Или остаться и принять смерть? А может смириться и продолжить существовать?» – такие мысли были в голове бен Али, пока он смотрел на дождь. Сердце билось очень сильно, будто готовое вырваться из и так настрадавшейся груди и проплыть через все Средиземное море обратно, домой. К семье, которую предал. К стране, которую предал. К предкам, которых предал. Себя самого он тоже предал. Размышления, на какую бы тему они не велись, особенно внутренние, происходящие в родных дебрях собственных мыслей, для человека порой являются способом достичь успокоения и эмоционального равновесия, на некоторое время отстраниться от гнетущей реальности, чтобы, словно под панцырем, почувствовать себя добродушной улиткой, которая прячется в домике при малейшей опасности. Поскольку в домике комфортно и уютно. И в домике собственного разума тоже комфортно и уютно. Таков человек, и таковы его психологические особенности и потребности, из которых одна – прятаться под мысленным панцырем для повышения уровня морального и психического удовлетворения. А ритм холодного дождя усиливал эффект от этого. Но от чего же такая депрессия? Не знал Омар, не знал и Жёв. Не знал, видимо, никто. Может, из-за тумана, окутавшего мысли людей в этот день…
Глава XIII
Больше часа