Свет, который есть в тебе. Гелия Харитонова
полные кружки. – Давай поговорим о прекрасном.
– О чём? Под пиво-то? – Вика расхохоталась.
– А чего? Расскажи, как твоя Жизель. Когда твоя премьера?
Вика рассказала и про «Жизель», и про «Умирающего лебедя», и про того гостя из салона, который рассказывал про священника Александра Меня. Пиво добавляло эмоциональности и красок этим событиям.
К девушкам подсели какие-то ребята. Вика по второму кругу рассказала и им. После сюжета «Щелкунчика» и «Жизели» перешла к «Спящей красавице». Собралась уже было пересказать либретто «Лебединого озера», но тут объявили, что бар закрывается. Компания допила пиво и засобиралась на выход. На улице ещё стояли, курили. Потом долго и громко обсуждали, кто, в каком составе и к кому едет, а главное – на чём. Потом подискутировали на тему, где удобнее поймать такси, причём такое, где у водителя можно купить бутылку.
Пиво меж тем – продукт мочегонный, поэтому девоньки отправились на поиски кустиков. И нашли-таки их. Тут-то и подошли к «гражданочкам, которые своим видом и поведением оскорбляли общественную нравственность», два милиционера.
Глава 25
Анна Васильевна положила трубку на рычаг. На часах было полтретьего ночи. Она стояла как пришибленная и не могла прийти в себя. «Да нет, не может быть! Это чей-то злой розыгрыш. Какой ещё вытрезвитель? Как Вика может там оказаться? Это кто-то хочет насолить ей. Вот же она рассказывала про ложь Кирилла и Аллы. Опять они? Или кому-то надо выманить меня из дома и ограбить квартиру, пока никого не будет?» Ей не к кому было кинуться и рассказать, не с кем посоветоваться. Но она отчаянно нуждалась в том, чтобы сейчас кто-то позвонил и сказал, что это была шутка. Или чтобы сию минуту раздался звук поворачивающегося ключа в замке и в квартиру вошла Вика.
Но в глубине души Анна Васильевна понимала, что всё так, как ей сказали: Вика в вытрезвителе, и если она, мать, не хочет, чтобы у дочери были большие неприятности на работе, надо явиться прямо сейчас в райотдел милиции на улице Чернякова, цокольный этаж, заплатить штраф в пятнадцать рублей и забрать Градову Викторию Витальевну 1969 года рождения. Её Вику.
Анна Васильевна не могла сдвинуться с места. Она смотрела на чёрный диск телефона, потом – на черноту ночи за окном, и чёрный страх заполнял её душу. То, что беспокоило её с момента возвращения дочери из Перми, обретало чёткие очертания: её дочь пьёт. Её. Дочь. Пьёт. Три страшных слова. «Господи-и-и…» – она завыла. Опустилась на колени, рука продолжала держать трубку на телефоне. Уткнулась головой в стену. «Господи-и-и…» Прижималась лицом к обоям – ей необходимо было к кому-то прислониться, на кого-то опереться, за что-то держаться. Поворачивалась то одной щекой, то другой. Обои впитывали её слёзы, приглушали её вой.
И вдруг внезапно: «Да что ж я сижу-то? Там же девочка моя!» Она вскочила. Метнулась в комнату. Трубка свалилась и повисла на шнуре. Взяла в тумбочке трельяжа деньги, пересчитала. Надела прямо на ночнушку юбку, плащ. Сунула босые ноги в туфли и выбежала из дома. «Напрямки, по дворам, за полчаса добегу».
Они сидели в отдельном блоке за дверью-решёткой, как в клетке. Ленка