Демоны Алисы. Саша Ринн
моих пальцев. Слушаю телефонные гудки, слушаю собственное сопение, слушаю ночную тишину.
Вместо подруги вновь отвечает бездушный робот:
«Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Блин, что же делать? На душе неспокойно, мысли узлом завязываются. Если бы Стас позвонил ночью и начал втирать мне такую дичь, я бы послала его в задницу и улеглась спать дальше. Но Дашуля не из тех, кто любит разыгрывать. И даже если бы ей вздумалось подурачиться, у неё не получилось бы отыграть страх так убедительно.
Всё это ведет к одной очень неприятной мысли…. Вероятно, моя подруга что-то приняла, и у неё галлюцинации. Может быть, просто выпила, а может, она сейчас под воздействием других веществ, куда менее законных, нежели бухло. Очень внезапно это произошло, нежданчик капитальный. С другой стороны, мне ли удивляться? Я за свои годы столько всего повидала: даже пай-девочки вроде Дашули иногда выкидывали офигительные фортели.
В нашем районе возле ночного клуба можно прикупить что угодно – и травку, и ЛСД. Организм разных людей очень по-разному реагирует на… такие вещи. Иным достаточно хапнуть совсем чуть-чуть, чтобы начать буянить, как будто у них шизофренический психоз. В общем, ЛСД примерно такое действие и оказывает – вызывает искусственную шизофрению на несколько часов.
А Дашуля шутила про «безудержное веселье»… Чушь какая-то. Нужно разбудить отчима и съездить проверить, всё ли у неё в порядке.
Натягивая впотьмах джинсы, я успеваю еще раз обмозговать ситуацию и осознаю, что будить отчима ни к чему. Если Дашуля реально накосячила, я и сама о ней позабочусь. Вмешательство взрослых только всё осложнит, тем более что они всегда очень эмоционально реагируют на пьяных школьниц. Отчим может стукануть маме Дашули, наговорить ей всяких ужасов, и та решит, что я плохо влияю на её дочь. Или моей маме взбредёт в голову, что злая Дашуля спаивает её бедную Алису, а учитывая прошлое этой самой Алисы, за ней нужен глаз да глаз. Короче, взрослые иногда адски тупят, и лучше их не впутывать.
К счастью, подруга живёт совсем близко, я добегу за пять минут. Тихонько прокрадываюсь в прихожую и вдруг вспоминаю, что моя любимая толстовка в стирке. Придётся надеть что-нибудь другое; на ощупь выбираю одну из осенних курток и, набросив её на плечи, выхожу из квартиры.
На дворе темень, луна скрылась за облаками. Температура, судя по всему, немного ниже нуля, холод пробирает до костей даже в куртке. Я поднимаю воротник повыше и ныряю в подворотню, как в прорубь. Выныриваю уже на освещенной фонарями улице и бегу что есть духу. Невысокие домики проносятся мимо один за другим.
Ночью улица пустынна – ни людей, ни машин – как будто все в городе умерли; тишина стоит гробовая. Иногда налетит порыв ветра, и тогда тополя-скелеты чуть качнут своими ветвями, и трава шелестит.
Добегаю до водонапорной башни, и тут луна наконец-то выглядывает из-за облаков. В её лучах чуть серебрится асфальт, серебрятся крыши домов, а на корпусе водонапорной башни опять проступает тот жуткий образ – агонизирующий человечек с длинной шеей. Он таращится круглыми глазками и свой костлявой