След грифона. Сергей Максимов
Станиславом, тогда и носите, – смягчившись в конце разговора, сказал Степанов. – Черкеска тоже пока подождет. Со временем закажете себе офицерскую черкеску побогаче, а то прямо партизанщина какая-то. Казак не казак. Офицер не офицер. И знак Академии Генерального штаба тут же в придачу. И усы извольте подстричь по-офицерски. Поверьте, в вашем облике есть что-то комичное. Вы напоминаете мне Грушницкого из романа Лермонтова, – безжалостно закончил он.
В этот раз разнос Степанов решил оставить на вечер. К тому же по глазам Суровцева генерал понял, что поездка сложилась удачно. Видел, что молодой офицер переполнен впечатлениями от такой необычной и, что греха таить, опасной поездки в столицу государства, с которым ведется война. К тому же за границей он был впервые. Вечером, надо полагать, будет долгий эмоциональный рассказ. Он открыто покровительствовал молодому офицеру и искренне переживал о его судьбе и когда тот оказался на фронте, и теперь, в этой поездке в Берлин. Переживал и за Елену Николаевну. Чувствительные уколы неожиданно возникшей ревности к молодому офицеру неприятно поразили душу. Уж слишком игриво отреагировала женщина на известие о поездке в Берлин, в которой ее будет сопровождать молодой человек. Но, взглянув на Мирка-Суровцева и неплохо изучив его, он понял, что во время поездки ничего, задевающего его честь, между ними не произошло. А живость Елены Николаевны была не чем иным, как желанием позлить Степанова в отместку за его вялость в желании заключить с ней официальный брак.
Второе событие этого дня было не менее примечательным. На службе Степанова ждал его давнишний товарищ и приятель генерал Джунковский, бывший сослуживец Степанова в Русско-китайскую и в Русско-японскую войны, затем московский генерал-губернатор, дворцовый комендант и, наконец, теперь бывший шеф корпуса жандармов.
Получив отставку от государя и проведя положенный отпуск с семьей, Владимир Федорович Джунковский обратился к Степанову с необычной просьбой. Бывший главный жандарм Российской империи просился на фронт на должность начальника дивизии. В то время командиры воинских частей именовались начальниками. Причем именно дивизией хотел командовать Джунковский, все же достаточно трезво оценивая свои военные способности и опыт. Месяц назад, не стесняясь в выражениях, Степанов сказал приятелю все, что думает о его намерениях, но все же пообещал ему устроить встречу с военным министром. После многих скандальных фактов из деятельности прежнего военного министра Сухомлинова должность военного министра исполнял Алексей Андреевич Поливанов. Тот самый Поливанов, резолюцией которого имя Суровцева было внесено в список поступивших в академию. Вопреки ожиданиям многих Поливанов сумел найти поддержку своей деятельности на новом посту не только в Генеральном штабе, но даже в Думе. Хорош ли, плох ли был русский парламент, но мнение его все же влияло на политику правительства. Степанов надеялся, что Поливанов отговорит Джунковского от легкомысленного, на его взгляд, желания воевать на передовой.
Новый