Заглянувший. Анастасия Райнер
задумайся, кто ты? – прогремел голос.
Для общения ему не требовалось открывать рот и шевелить губами. Хватало мысленных посылов, обращенных ко мне.
Я посмотрел на бездыханное тело. Среднего роста, широкоплечий, коротко стриженные с золотым отливом волосы, волнистые и непослушные, серые глаза с тяжелыми веками, от чего казалось, что они усталые и грустные – вот он, временный приют, сейчас уже бесполезный. Лишившись духа, тело потеряло смысл и стало грудой мусора, который вскоре кому‑то придется убрать, чтобы очистить квартиру для будущих жильцов. Какая ирония – мое тело мешало миру и до, и после смерти.
Однако не тело огрубело с прожитыми годами, не оно впитало социальные правила. Не оно дало установки, как правильно и комфортно жить среди себе подобных. Не оно изобретало хитрости, разграничения, барьеры. Не взросление тела знаменовало стрессы, обязывая примерять маски. Не тело приобретало привычки, не оно пристращалось ко вредной еде и прочим сомнительным удовольствиям.
Грязь не на теле – оно верно служило, только и всего. Это дух перепачкан тяжестью, тянувшей сейчас к земле. Ничтожна цена земным достижениям, ради которых я тратил столько сил и времени. Все, к чему я стремился, теперь не нужно.
Так кто же я?
Сейчас я был частью пространства и не чувствовал внешней среды как раньше. Дуновения воздушных масс проходили сквозь. Дыхание осталось, но дышалось иначе. Не легкими в груди, а всем естеством. И не кислородом, а энергией Вселенной. Мы одно целое – теперь это стало так очевидно.
Мысли переменились. Мирские хлопоты, связанные с физическими потребностями наконец отпустили меня. Казалось, только благодаря этому я способен взлететь.
– Ты не взлетишь, – сказал незнакомец.
– Почему?
– Ответ знаешь сам.
Да. Я самоубийца.
– Что дальше? – обреченно поинтересовался я.
– Голод. Чума. Ад.
Это не было неожиданностью и все же потрясло меня. Я прекрасно сознавал всю вину, всю тяжесть совершенных ошибок… однако не готов был услышать, что меня ждет преисподняя.
Жизнь всегда давала второй шанс, всегда была возможность все исправить, изменить. Каждый новый день и каждая минута предлагала бесконечное число вариантов, возможностей, дорог. Теперь же мне впервые дают понять – больше нет выбора, это время безвозвратно минуло. По поступкам моим уготована лишь кошмарная неизбежность. Неужели нет ни единого шанса спастись?
Незнакомец отрицательно покачал головой, и страх пробрал насквозь. В панике я силился припомнить отрывок из какой‑нибудь молитвы, чтобы напомнить богу о себе, чтобы он обратил на меня внимание, чтобы спас. Но так и не смог вспомнить ничего конкретного.
«Господи, помилуй! Господи, помилуй! Помилуй…»
– С этим ты запоздал. – В голосе черного человека таилась насмешка.
Я попытался перекреститься, однако руки отказались сделать это. Или их что‑то сдерживало.
– Как долго я пробуду здесь?
– Что,