Электрические киты. Александр Касаверде
мне кажется, что я уже не Леннон, а Нео, мимо которого несутся резиновые пули. За нами гонится агент Смит. Но разве агент Смит сможет победить любовь? Конечно нет. И тогда я разворачиваюсь и показываю ему фак.
Да, сейчас я понимаю, что никакого агента, может, и не было. Может, и выстрела не было. Только одного понять до конца я не могу: а была ли любовь?
Рождение китов
«Тебе пива взять?»
В этом вся Лана, бухать типа можно, а вот мясо есть нельзя.
Мы бродили по супермаркету и искали, чем бы поживиться. Киты загоняют планктон в ловушку, где его поедают. А мы аккуратно бредем через ряды всего-чего-только-хочешь-лишь-бы-были-деньги. И тут я понимаю, что это мы планктон, который загоняют в ловушку вот этим – все-чего-захочешь!
– Тебе курицу взять?
– Ты же это… вегетарианка? – спросил я.
– Да я не есть, а приложить к руке. Про правило вагонетки слышал?
– Чего?
– Ну вот, к примеру, мне нужно спасти твою жизнь, пожертвовав жизнью курицы… Понимаешь?
Я уже говорил, что Лана немного того? Я бы ее назвал философом оторвавшегося от птицы пера, которое кружит в воздухе и летит, поддаваясь порыву ветра.
– Лана, но курица уже… замороженная.
– Это она сейчас замороженная, но гипотетически мы бы могли представить, что она живая… и что тогда?
– Тогда бы она никак не помогла мне с ушибом, потому что нужно прикладывать холодное.
И тут я почувствовал лед и жгучую боль на своем плече и огонь в груди от того, что кто-то обо мне заботится. Это же круто? Верно? Когда кому-то не по хрену, что тебе больно.
– В этом ты прав, Леннон, диалектика замороженной курицы неразрешима, – сказала Лана.
Когда мы вышли из магазина, я услышал знакомый звук. Вы тоже наверняка его знаете, это звук отвинчивающейся бутылочной пробки. Я обернулся и увидел в ее руках «Джек Дэниэлс». Она украла его. Черт возьми, украла! Я думал, что сейчас из магазина выскочит кассир с ружьем. Как в кино. И убьет нас. Но по крайней мере я умру влюбленным. Но ничего не произошло. Она просто протянула мне бутылку виски.
– А ты не такая уж и правильная, – сказал я.
– Я относительная. Все в жизни относительно… ты берешь тут и отдаешь там, верно?
Сам не знаю, как складывался наш разговор. Я порядком нервничал, потому что сомневался во взаимности: а вдруг она играет, вдруг ее чувство не такое сильное, как у меня, да и вообще сомневался, можно ли меня любить. И поэтому чаще прикладывался к бутылке. Самое интересное, что мы так и не ушли от супермаркета, а просто сидели перед ним и внаглую пили украденную бутылку «Джека Дэниэлса».
– Мой отец алкоголик, – сказала Лана. – И сделала глоток.
Я чуть не поперхнулся.
– Да ты забей, у тебя вообще никого нет.
– В смысле – никого?
– В том смысле, что твои уплыли в разные стороны на своих кораблях. Отец на своем, а мать на своем. Понимаешь, мы с тобой здесь одни. Под огнями супермаркета. С агентом Смитом за нашей спиной. И резиновыми пулями в голове. И если когда-то мы появились на свет благодаря нашим родителям,