Музей суицида. Ариэль Дорфман
спать, почитать сказку.
Вот от таких случайностей зависят жизнь и смерть.
Два отца и два сына, две различные судьбы. Клаудио предстояло сражаться в «Ла Монеде», а на следующий день он был казнен и все еще считался одним из desaparecidos, и Кристобаль будет расти, почти не зная своего отца, а я здесь тридцать лет спустя и его вспоминаю, а у моего Родриго две прелестные дочки, и мы вместе гуляем по утрам, и пишем сценарии, и смеемся, и обедаем, и обмениваемся книгами, советами и сплетнями. И все это потому, что в тот день 9 сентября я показал Родриго свой кабинет и провел бессонную ночь в президентском дворце и весь следующий день там же.
Так что я был совершенно вымотан вечером 10 сентября, когда наконец явился в дом моих родителей, где мы временно жили после того, как в своем доме на улице Ватикано получили письма с угрозами смерти. И на следующее утро я не проснулся как обычно, рано, и не поспешил в «Ла Монеду», потому что на 10:30 назначил встречу в другом районе города с Аугусто Оливаресом, директором Национального телевидения. Возможно, он согласился встретиться со мной, несмотря на свою занятость, потому что был Анхелике как дядя, был близким другом ее покойного отца. Или, может быть, он, неизменно приветливый, заинтересовался моим проектом – серией мультфильмов, придуманной мной для решения актуальной проблемы, которую создали для нашего сельского хозяйства правые дальнобойщики, финансируемые ЦРУ: они блокировали основные шоссе Чили, мешая доставке удобрений на фермы, обеспечивавшие нас продуктами. Задним числом мне кажется безумием тревога о том, что станет с урожаем через два месяца в стране, которой грозит военный переворот, однако вера в то, что за сегодняшним днем есть будущее, помогала нам утверждаться в мысли, что эту битву мы выиграем. Когда Оливарес предложил для нашей встречи утро 11 сентября, он не мог предвидеть, что его вызовут в «Ла Монеду», чтобы быть рядом со своим дорогим другом Сальвадором во время этого кризиса, и уж тем более что он покончит с собой еще до начала бомбежки.
У меня не было возможности поблагодарить Аугусто за то, что он нечаянно спас мне жизнь в тот день, который станет для него последним. Это вмешательство стало еще одной случайностью, частью цепочки событий, мне неподвластных, как и обмен сменами с Клаудио и то, что меня вычеркнули – без моего ведома и желания – из списка тех, кого следовало вызвать в то утро. Но когда я смог действовать – когда с трудом проснулся и услышал по радио заявление хунты, когда стало понятно, что вооруженные силы выступили против правительства, когда я выслушал вместе с Анхеликой и моими родителями, которых трясло рядом со мной, последние слова Альенде, я уговорил жену отвезти меня к «Ла Монеде».
Мощная баррикада с вооруженными полицейскими перекрыла нам дорогу у Пласа Италиа – культовой площади на краю центральной части города, где сходилось много улиц. Я вышел из машины, предъявил сержанту свое удостоверение и сказал, что мне необходимо попасть в «Ла Монеду». Он помолчал, дав мне послушать выстрелы, которыми