Ай да Пушкин… Музы о поэте. Анна Керн
когда по команде прислан был мне великолепный фермуар, подарок кума-императора, то он привез мне его сам и выразился весьма фигурально – о сиянии от бриллиантов около фермуара… Не припомню хорошенько выражения, но тут был очень тонкий комплимент моей красоте.
Увы! Я не долго пользовалась этим дорогим украшением.
Мне говорили, что этот фермуар был сделан на заказ в Варшаве и стоил шесть тысяч ассигнациями.
У нас бывал тоже генерал Кайсаров[146]. Он очень заботился о восстановлении Керна в прежних его правах и ухаживал за мною. Я его не любила за то, что он мне казался фальшив, умея угождать Керну, и еще за то, что был красив собою, а я не любила писаных красавцев, каким он был, самонадеян и – генерал, в худшем значении этого слова.
Мы переезжали из города в город, поджидая и осматривая полки нашей бригады. Керн ездил то провожать их, то встречать; а мы с Анной Николаевной жили в маленьком городке Валке, в весьма поэтическом домике с садиком, при выезде из города.
Мы долго тут еще жили: до начала, маневров и приезда государя.
Очень было весело и даже шумно. У хозяйки было несколько сестер и муж, хотя пожилой, но без селадонных нежностей и ухаживаний за молодою, хорошенькою женою… Он был очень важен и серьезен.
Они нас однажды позвали обедать, и «меня очень удивило меню обеда: было одно большое блюдо рябчиков, весьма вкусно приготовленных в соусе, – и потом вафли, сыр и десерт. Блюда подавали по два раза, но только всего два и никогда больше.
Однажды вечером, в сумерках, прибегает Кайсаров с озабоченным видом: он не знал, что мы здесь, и долго нас искал.
– Я везде вас ищу, – сказал он, – мне нужно с вами поговорить.
– Что такое?
– Не хотите ли написать письмо к Сакену? Я слышал, он хорошо к вам расположен.
– Охотно! – отвечала я ему, села и написала… В этом письме я просила его забыть его неудовольствия к мужу и проч. Письмо Кайсаров сам взялся доставить и удалился.
На другой день был какой-то смотр еще до царя – репетиция.
Я туда поехала с сестрою и несколькими знакомыми дамами.
Я замечаю, что, неведомо себе, я в своем рассказе отдаляю замечательную, не только знаменательную, дорогую для меня – последнюю встречу с императором! Продолжаю. Моя карета стояла на весьма почтительном отдалении от места действия, так что я весьма удивилась, когда несколько всадников отделились от группы генералов и всего etat-major и направились в мою сторону, имея во главе своей, тогда уже белого как снег, главнокомандующего Сакена. Они подъехали к карете, и Сакен протянул мне руку в открытое окно кареты и осыпал меня приветствиями и любезностями, поцеловал мою руку и сказал на прощанье: «Будьте покойны, милая Анна Петровна, я сделаю для вас все, что от меня будет зависеть».
Мне сделалось так отрадно и весело, что я просила моих дам уехать, чтобы дома подумать о лестном обещании в ожидании бала. Я обещала им повезти их на настоящий смотр и маневры.
В этот же день приехал император и обедал со свитою