Взгляд из-за прицела. Ира в сердце войны. Надежда Дмитриевна Савина
пользовались бойцы из роты зенитчиков, среди же курсанток курильщиц практически не было.
– Родные пишут? – полюбопытствовала Галя.
– Не совсем… друг…, – слегка неуверенно ответила я.
– Значит, друг, – задумчиво протянула девушка. Повисло молчание, в котором мы дошли до беседок. – Но явно не просто друг, если тебя так письмо взволновало.
– Это сложно немного, – я почувствовала, что краснею, стоило мне подумать о Диме. – Я в начале войны на курсы радистов попала, служили там вместе, он моим командиром взвода и отделения был. Потом в запасном полку и под Харьковом воевали вместе. И в Воронеже тоже вместе были. И.. почти не расставались, а сейчас он на другом фронте.
– И что пишет? А то ты после письма совсем кислая, не похоже на тебя совсем.
– Сложно у них там, фрицы так и прут. Не могу я здесь быть, Галя, да и не хочу. Мое место там, на фронте. Я ведь и повоевать еще толком не успела. Ранение под Харьковом получила, только поправилась и сюда.
– Плюнь, – искренне и плохо посоветовала Галя. – Нам меньше месяца осталось до экзаменов. Да и, – она усмехнулась. – Тебя ведь не одну с фронта отозвали. У меня тоже счет имеется.
– А что…, – я не договорила, задумавшись, стоит ли спрашивать, что же произошло у помкомвзвода. Мы медленно двинулись обратно к казарме, до отбоя оставалось уже совсем немного времени.
– Хочешь спросить, что произошло? – угадала Галя. – Да все просто. У меня никого не осталось, кроме мужа.
– Бомбили? – предположила.
– Расстрел, – слово прозвучало коротко и жестко. – Мы недалеко от границы жили, в июле практически все мужики на фронт ушли, а нас на сенокос отправили. Не отдавать же гадам урожай. А пока мы в дальнем колхозе были, в деревню нашу и зашли фрицы. Согнали всех старых, больных и детей в овраг. И из пулемета. Из всей деревни один только уцелел, сын одной из доярок, и то его лишь случай спас. А моя мать и два сына, – она махнула рукой и сплюнула на землю. – Я, как узнала, так сразу из того колхоза пешком в город пошла, ну и военкомат. А дальше написала мужу, попала в госпиталь, а как узнала про эти курсы, пошла в военкомат. Вот скоро сдадим экзамены и уж отомщу я фрицам проклятым за маму и за детишек своих.
Больше до отбоя мы поговорить не успели, однако потом, когда уже оказались в казарме, я услышала шепот девушки.
– Ира… Ира, ты спишь?
– Нет, – тихо ответила я. Нары, на которых лежала девушка, находились слева от меня, так что можно было поговорить еще немного.
– Я спросить хотела. Не сочти грубой, но почему тебе никто из родных не пишет?
– А ты не слишком любопытная для снайпера? – поддела ее я, невольно улыбнувшись, вспоминая, как один раз, в начале войны сама повела себя излишне вызывающе, решив доказать, что не просто так на фронт именно в качестве снайпера просилась и стрелять хорошо умею.
– Нам же еще и внимательными надо быть, вот я понаблюдала, – не растерялась Галя. – Так ответишь?
– Отвечу. Отца у меня нет, а в деревню,