Мы – Сильные. Яна Сибирь
ли, не каждый день. Но, всем ведь известно, что время лечит. Нас оно, конечно, не вылечило, но зато дало возможность свыкнуться с новой жизнью и ее новыми правилами.
У семейства Штырь была огромная усадьба и огромный дом, похожий на дворец, в котором полностью пустовало процентов шестьдесят его территории. Меня всегда удивляло, зачем человеку столько, сколько ему в принципе не надо.
Наш маленький домик стоял так, чтобы не бросать тень на хоромы хозяев. Мы, как могли, старались быть в нем счастливыми. Этот домик нам построили по приказу Вениамина, который считал, что если есть семья, значит должен быть дом, пускай маленький и с виду невзрачный, но дом. В нем я и росла.
Когда мне исполнилось пятнадцать лет, моей сестре было уже девятнадцать, и она почти перестала ко мне цепляться. Она снизошла до игнора и меня это вполне устраивало. Думаю, на нее повлияли друзья, которые у нее были, в отличие от меня, потому что Лии разрешалось выходить за территорию усадьбы, а мне нет.
Мы – Сильные и мы всегда жили в клетке. Нам выдавали только черную одежду на все времена года и очень длинные черные перчатки, в которых мы должны были ходить всегда. Через перчатки мы не могли помогать людям и за этим зорко следили хозяева. Летом этот странный предмет одежды доставлял жуткий дискомфорт. Руки ужасно потели и постоянно чесались. То еще удовольствие.
Перчатки разрешалось снимать только вечером дома, и не при каких обстоятельствах не лечить никого из родных. Для них существовал врач и дешевые пилюли. Конечно, многие пренебрегали этим законом. Например, моя мама всегда лечила Лию сама и вызывала врача лишь для отвода глаз. Догадывался ли наш старый хозяин? Конечно, да. Но, он никогда не говорил об этом. Все-таки и у него был ребенок, и ему было с чем сравнить. Не многие хозяева шли на такое, но некоторые все же шли.
Самое смешное и самое абсурдное было то, что матушка- природа не просто дала нам этот дар, а дала его, так сказать, с оговоркой. Сильный ничем не мог помочь Сильному. Мы не могли лечить друг друга. Не могли даже снять головную боль. И не могли помочь себе. Ничем. Мы могли только облегчать жизнь обычным людям, а на свою жизнь не обращать внимания.
Мало кому из Сильных удавалось перешагнуть рубеж в тридцать лет. Обычно к этим годам они уже были похожи на глубоких стариков и старух, которые темными ночами призывали в гости смерть. С их рук уже не сходили черные и серые пятна, которые покрывали их, когда они забирали страдания своих хозяев. У молодых Сильных эти пятна быстро впитывались в кожу, но со временем, когда организм был уже переполнен чужими бедами и напастями, руки приобретали черно-серый оттенок и это был знак, говорящий о полном истощении Сильного.
Моим родителям повезло, как везло тогда немногим. Отцу было сорок два года, а маме – сорок лет. Вениамин, пусть земля ему будет пухом, хорошо обращался с ними, а меня так вообще ни разу не заставляли никого лечить, хотя мой дар открылся еще в три года. Об этом мне позже рассказала мама, утаив это от других и запретив говорить об этом отцу, которому все же пришлось в этом признаться.