Порок. Часть 3. Виталина Дэн
признаться даже самой себе. Из-за Туманова я влетела по самые уши. Я до того завралась, и с каждой новой ложью глубже закапывала себя. Да и ходить далеко не нужно. Взять тот же последний допрос, на котором считала, что меня кинули в адово пекло, откуда нет обратного пути.
– Как вы думаете, почему, в тот день киллер не тронул вас? Не находите странным, что застрелили одиннадцать очевидцев, а вас оставили в живых свидетелем? Это же не была бандитская разборка.
– То есть вы утверждаете, что эти люди на фотографиях вам не известны? А по моим новым данным, Вы, Котова, состояли в отношениях и сожительствовали с данным гражданином. Вот, он. Тумановым Д.А. Скажите и теперь, что не знакомы с ним? Помните, я информировал, что предусмотрена статья за дачу заведомо ложных показаний? Хотите сесть в тюрьму вместо убийцы?
– Что в тот злосчастный день Туманов Д.А. делал на территории участка? И, почему, Вы, покинули наше здание через черный вход? Зачем его избегать, если по вашим словам – он бывший парень?
– Что ж, Вы, молчали, что приходитесь родной сестрой Котову Максиму Борисовичу? Где сейчас находиться ваш брат? Не успел освободиться, и уже сквозь землю запропастился!
Я безбожно лгала, запутывала следователей, глядя им в глаза, изворачивалась как никогда в жизни, и прикидывалась не очень-то умной девицей. Списывала все на пережитое потрясение и шок. Выгораживала не только Туманова, но принялась оправдывать уже и себя. Настолько запуталась, что выпутаться из этого клубка хитросплетений означало только одно – смерть. Самостоятельно загнала себя в угол к палачу и впала в отчаяние, склонив голову на плаху. Мечтала лишь об одном, чтоб скорее всё закончилось и про меня раз и навсегда забыли. И, казалось, только один человек видел меня насквозь. Ветров. Я узнала его. Это он в ту ночь задерживал Макса. Александр Васильевич присутствовал на каждом моем допросе и изучающе сканировал каждое движение и слово. Он ни разу не вмешивался в наш с Бикташевым разговор. Молча поодаль сидел на стуле и синими прищуренными глазами заглядывал в самую глубь души.
Я очень боялась и чувствовала себя самым ужасным человеком. И все из-за этого подонка! Но, родительницу Туманова в нужный момент послать не смогла. Потому и нахожусь сейчас в стороне рядом с ними.
С недавних пор совершенно случайно прознала, что соседи нашего дома, да и со двора, гнобят и чураются Надежду Серафимовну. Женщина проводила все время в квартире, стала затворницей, толком не выходила на улицу из-за гнета ополоумевшей общественности, которая не ленилась кричать вслед ее семьи слова проклятия, и костерить старшего сына, называя уголовником и бандитской рожей. Я стала не исключением. И впервые это поняла, когда навстречу мне шла смутно знакомая бабка, и остановилась рядом для того, чтоб сплюнуть передо мной на мокрый асфальт, обозвав при этом «Шалава!». И первое время, проживая у Ольки, поняла, что ноги растут из-за грязного языка моей матери. Что она всем наплела, ума не приложу, но зная ее, ожидать можно всякое. По слухам, мать в чем-то и была права, но, к сожалению, правду о Туманове