Как подчинить мужа. Исповедь моей жизни. Рихард фон Крафт-Эбинг
сказал Леопольд, – только советую тебе держать ее за руку, а не то я ни за что не отвечаю.
Штауденгейм подошел ко мне сзади, и не успела я поставить на место горячий утюг, как он схватил меня за руки и крепко, по-братски поцеловал.
– А теперь можете продолжать разглаживать ваши кружева, – сказал он.
Я повернулась к моему мужу. Мне он показался не только очень довольным, но и очень возбужденным. Глаза его блестели, и он попеременно смотрел то на меня, то на Штауденгейма. Тот заметил это и воскликнул:
– Знаешь, если это так нравится тебе, то я готов снова начать!
Леопольд смутился, но, тем не менее, посмотрел, ни слова не сказав, прямо ему в глаза.
Я вышла из комнаты.
Довольно нескоро после этого я услыхала, как уходил Штауденгейм, и почти тотчас же мой муж вошел ко мне. У него был возбужденный вид, и едва он успел войти, как обратился ко мне:
– Ты знаешь, Ванда, Штауденгейм безумно влюблен в тебя. Впрочем, это вполне естественно. Невозможно, чтобы мужчина ежедневно встречался с такой женщиной, как ты, и не был бы увлечен. Штауденгейм сам сознался…. Но он настолько порядочный человек, что его дружба ко мне мешает ему признаться тебе.
– Какая прекрасная пара вышла бы из вас! – продолжал он. – Что за очаровательная картина, когда, стоя сзади тебя, он поцеловал тебя! Он такой большой и сильный, в нем есть что-то рыцарское, а ты возле него казалась такой маленькой, хрупкой, точно испуганная голубка… Когда ты ушла, он подумал, что ты рассердилась, и просил меня передать тебе, что он и отчаянии и просит простить ему его шутку! Я ему ответил: «Не будь таким ребенком! Почему бы ей рассердиться? Что такого ужасного в твоем поцелуе? Это ее тоже позабавило». Разве я не был прав?
– Нет, ты напрасно сказал ему это.
– Это просто удивительно, что ни одна женщина не может быть искренной! Неужели ты станешь меня уверять, что поцелуи такого красивого мужчины, как Штауденгейм, тебе менее приятны, чем мои? Не говоря уже о – прелести запрещенного плода, чего вполне достаточно, чтобы победить женщину.
– К чему ты это ведешь?
– Я хотел бы, чтобы ты проявила смелость, свойственную твоей природе.
– Моей природе?
– Ну да, будь искренна и сознайся, что поцелуй Штауденгейма не был для тебя неприятным!
– Это была ничего не значащая шутка. Я убеждена что и Штауденгейм не думал ни о чем другом.
– Ты думаешь! Ты веришь, что мужчина может поцеловать женщину, не думая ни о чем! Неужели ты до такой степени наивна, или ты притворяешься?
– Что дало тебе право так говорить?
– Ах, оставь, пожалуйста! Ты, может быть, также не заметила, что Штауденгейм с первого же дня влюбился в тебя? С вами, женщинами, ничего не поделаешь… Вы всегда готовы изменить мужчине, но нет никакой возможности заставить вас откровенно сознаться, что неверность соблазняет вас!
– Ты не имеешь права мне так говорить! – снова воскликнула я, чувствуя, что слезы подступают к глазам.
Он встал предо мной на колени,