Радиация сердца. Евгений Рудаков-Рудак
с немецкой аккуратностью, он начал все расходы считать каждый день к вечеру, а по доходам отчитываться по субботам, и получалось, что расходы по цифрам мельчали, а доходы – как бы… вырастали. Председатель с парторгом только радовались. Причем, председатель всем говорил, что он сразу увидел своим одним глазом, что немец Кирш стоит на платформе близкой к Коминтерну. Посовещавшись с парторгом, руководство колхоза привлекло счетовода и к важной идеологической работе, а именно!., к распределению гособлигаций среди нищих колхозников.
Если бы Сальману дали полную власть, то все в колхозе ходили бы строем, ровными квадратиками, столбиками, как в его записях. Но… не зря говорят, что бодливой корове бог рогов не дает. Председатель с парторгом держали его на коротком поводке только на работе, а дома жена Фрида не позволяла развернуться, поскольку считать было нечего – огород, коза, свинья и пять кур. Петух и козел для размножения поголовья приходили от соседей.
Так получилось, что в Каменке никто Киршей особо не расспрашивал про Ваню – приютили и ладно. Проблемы выживания приучили людей в чужие дела не лезть, особенно, если касалось детей. В те годы их много скиталось, пряталось по самым мыслимым и не мыслимым местам в стране, опустошенной страшной войной.
Из документов, Марфа, в спешке, сама плохо соображая после тех страшных событий, положила в котомку Ване собственноручную записку, что он Иван Филиппович Ромашкин, крестился в церкви такого-то числа и года, причем, по ошибке или по уму, написала год рождения не 1940, а 1942. Настоящая метрика, как положено, из сельсовета, напрочь вылетела из головы. Так Ваня мигом оказался на два года младше, что на первый взгляд трудно было понять – можно было дать хоть на три года меньше, такой он был маленький и худой. Даже дома, у мамы Марфы, многие не верили, что он учился в первом классе.
Первые дни и даже недели Ваня утром выходил за Каменку, садился у дороги и ждал маму до вечера. Иногда кто-нибудь, проходя мимо, давал ему кусочек хлеба, сухарь. Приходила Фрида, как правило, с Лизой и садились рядом, вместе плакали, потом шли домой.
Наступила осень, и надо было идти в школу, но… мальчик жил в своём мире, не замечая никого. На него стали показывать пальцем, тупо крутить у виска. Сальман предложил заявить в сельсовет, чтобы Ваню отправили в детский дом. Фрида заохала, постучала мужа по лбу, сказала, что он поздно хватился и это не по-божески. Так Ваня стал жить тихо и незаметно в новой семье. Только месяца через три состояние его стало улучшаться, особенно когда он стал потихоньку вникать в школьные успехи Феди и Лизы. Тут уж пришло время удивляться отцу и матери, и… к новому учебному году они записали Ваню в первый класс, по единственному документу – записке мамы Марфы. Над его заявлением, что он уже и раньше учился в первом, даже в третьем классе!., все только смеялись, потому что внешне он не тянул даже на первоклашку. То, что он Ромашкин, никого не смутило, поскольку в своём посёлке знали – он внук Марфы Новосёловой, а записку