Год потопа. Маргарет Этвуд
поклон и улыбнулся доброй улыбкой.
– Дитя мое, – сказал он, – знаешь ли ты сама, что продаешь? Уж конечно, ты бы не стала пожирать собственных родственников.
– Стала бы, – ответила Тоби, – если поголодать как следует. Пожалуйста, уйдите!
– Я вижу, дитя мое, что у тебя была тяжелая жизнь, – сказал Адам Первый. – Тебе пришлось ороговеть, покрыться бесчувственной скорлупой. Но эта скорлупа – не твое подлинное «я». Под ней прячется нежное сердце и добрая душа…
Насчет скорлупы он был прав; Тоби и сама знала, что очерствела. Но эта скорлупа была ее броней, без нее Тоби превратилась бы в кашу.
– Этот козел к тебе пристает? – спросил Бланко.
Он вырос за спиной у Тоби, как часто делал. Он положил одну руку ей на талию, и Тоби видела эту руку, даже не глядя: вены, артерии. Освежеванное мясо.
– Ничего, – ответила она. – Он безобидный.
Адам Первый, судя по всему, уходить не намеревался. Он продолжал свою речь так, словно все остальные молчали.
– Дитя мое, ты жаждешь нести добро в этот мир…
– Я не ваше дитя, – сказала Тоби. Она слишком болезненно осознавала, что она ничье не дитя. Уже.
– Мы все – дети друг друга, – печально произнес Адам Первый.
– Вали отсюда, пока я тебя в узел не завязал! – рявкнул Бланко.
– Пожалуйста, уходите, или вам причинят вред, – сказала Тоби со всей возможной настойчивостью. Этот человек как будто ничего не боялся. Она понизила голос и зашипела на него: – Вали отсюда! Быстро!
– Это тебе причиняют вред, – ответствовал Адам Первый. – Каждый день, который ты проводишь, торгуя изувеченной плотью Господних творений, наносит тебе все больший вред. Иди к нам, дорогая, – мы твои друзья, у нас для тебя уготовано место.
– А ну, бля, убери руки от моей работницы, маньяк ебаный! – заорал Бланко.
– Я тебя беспокою, дитя мое? – спросил Адам Первый, не обращая на него внимания. – Я точно знаю, что не трогал…
Бланко выскочил из-за тележки и бросился на него, но Адам Первый, похоже, привык к такому: он отступил в сторону, и Бланко по инерции влетел в толпу поющих детей, сбил кое-кого с ног и сам упал. Он не пользовался большой любовью в округе: подросток-«белоглазый» тут же ударил Бланко пустой бутылкой, и тот упал с кровоточащей раной на голове.
Тоби выбежала из-за тележки-гриля. Ее первым порывом было помочь Бланко, потому что она знала: если этого не сделать, ей потом придется очень плохо. Над Бланко уже трудилась кучка плебратвы из числа «черных сомов», а двое или трое «косых» стягивали с него ботинки. Толпа смыкалась вокруг Бланко, но он уже пытался встать. Где же его телохранители? Что-то их нигде не видно.
Тоби ощутила странный душевный подъем. И пнула Бланко в голову. Даже не думая. Она чувствовала, что ухмыляется, как пес, когда ее нога ударилась о его череп: удар был словно по камню, завернутому в полотенце. Тоби мгновенно поняла свою ошибку. Как она