Загадка песков. Эрскин Чайлдерс
я напрочь забыл про красивые пейзажи и все прочее. Давай поразведаем насчет уток. Ты прав, мы наверняка сумеем поохотиться, стоит только немного постараться. Мы, наверное, почти уже у цели. Да, вот вход. Примешь руль, а?
С ловкостью мартышки вскарабкавшись на мачту и устроившись на гафеле, он стал осматривать берег. Глядя на своего компаньона, я возблагодарил Провидение, что не успел заговорить, потому как никто не смог бы устоять перед такой вспышкой искренней и прямой натуры. И все же я не мог удержаться от мысли, что взаимопонимание между нами, принимая во внимание обстоятельства, происходит слишком уж медленно. Мне трудно было уловить, где заканчивается напускное и начинается он сам, да и Дэвис, полагаю, находился на той же стадии понимания меня самого. Если бы не эта неуверенность, я продолжил бы напирать, ибо не сомневался, что в поведении его кроется некая тайна, смысл которой ускользает от меня. Впрочем, свету скоро суждено было рассеять тьму.
Я не видел ни малейшего признака входа, о котором велась речь. И неудивительно, потому как ширина его составляла всего восемьдесят ярдов, хотя вел он в фиорд в добрых тридцать миль длиной. Как по волшебству, морская болтанка осталась позади, и нам неохотно открылся канал, петляющий среди болот и лугов, сначала узкий, потом расширяющийся до размеров озера, как в Эккене. Мы бросили якорь рядом с устьем, неподалеку от скопления судов, принадлежащих к типу, ставшему вскоре очень привычным для меня. Они представляли собой парусные баржи, вроде тех, что курсируют по Темзе: тупой нос, высокая корма, тонн пятьдесят водоизмещения, оснастка кетча, боковой шверт, простейшая оснастка и длинный наклонный бушприт. В дальнейшем я буду называть их галиотами. Если не считать кораблей, единственным признаком жизни служил белый домик – обиталище лоцмана, как подсказала нам карта, – приютившийся с северной стороны от входа в канал. Выпив чаю, мы отправились с визитом к лоцману. И обнаружили патриархального, расположившегося у пылающего очага, в окружении заботливой снохи и розовощеких внучат, дородного и крепкого субъекта, встретившего нас потоком приветствий на немецком, тут же – стоило ему разглядеть нас – уступившим место забавнейшему ломаному английскому, на котором старикан изъяснялся с непередаваемой важностью и гордыней. В промежутках между сердечными предложениями отведать пива и завываниями музыкальной шкатулки, заведенной в честь нашего прибытия, мы кое-как ухитрились представиться и сообщить о цели нашего прибытия. Нет нужды и говорить, меня раскусили сразу же и отодвинули в сторону, отведя роль слушателя.
– Да, да, отлично! – заявил лоцман. – Тут отшень много уток, но сначала мы выпить по стаканчик пива. А потом мы передвинуть ваш корабль, капитан, стоять там – не есть отшень хорошо.
Дэвис в панике вскочил, но был жестом возвращен к пиву.
– Потом мы будем выпить еще по стаканчик пива и будем говорить про утки… Нет, мы будем стрелять утки, так лутше! А потом выпить много-много стаканчик пива!
То был неожиданный поворот и весьма многообещающий.