Искалеченный мир. Вадим Громов
сил скучающий взгляд на остальных, пребывающих в точно таком же плотном безделье. Шатун привычно делал вид, что беззастенчиво дрыхнет, скрестив руки на мощной груди, даже в таком состоянии продолжая оставаться тем, кем он всегда и был. Гибридом связки «Ф-3» – родичем легендарной «лимонки» и стеклянной цистерны с горючкой, к которой, собственно, это дело и было присобачено. При первой же необходимости – рванёт, полыхнёт и переполошит так, что малиновые облака, по сравнению с окаянством Шатуна, покажутся безобидной развлекухой.
«Хамелеоны», висящие у кого на шнурках, у кого на цепочках, твёрдые образования каплеобразной формы, размером со сливу, появившиеся после Сдвига и по какому-то капризу того же Сдвига наделённые способностью чуять любые мутировавшие организмы Материка, были унылого цвета мышиной депрессии. Тускло-серого. Что дополнительно радовало. Вот, когда нальётся радужным свечением, тогда – аврал, ищи во все глаза, откуда очередная членовредительская неприятность прёт-вылезает.
Книжник, периодически поправляя сползающие с переносицы очочки, втрескался в пухлый том, на некогда глянцевой обложке которого теперь лишь смутно угадывалась суровая разборка суровых гомо сапиенсов с не менее суровой монстрятиной. Монстрятина пёрла напропалую, брызгая мутными слюнями, раздрызгавшись щупальцами – на пол-обложки, и три автоматных дула, отоваривающие помесь кракена с газонокосилкой щедрыми порциями свинцовых драже, не производили на вражину никакого впечатления.
Алмаз саркастически хмыкнул, поправив лежащую на груди неизвестно какую уже по счёту модификацию «калаша» с хорошей оптикой и ещё некоторыми полезными приспособами. Делающую выживание обладателя столь нужной вещи в окружающей действительности более уверенным и простым.
Книжника в их слаженный коллектив пристроил-впихнул родственник, чтобы в хилого книгочея – перефразируя известное изречение – «хоть по капле, вдавливали настоящего мужчину». Настоящий мужчина вдавливался в Книжника изумительно неохотно и вовсе уж – мизерными порциями. Коллектив поначалу попытался воспротивиться такому нововведению, но со временем привык, притерпелся и даже начал находить положительные моменты в присутствии худосочного, как выражалась Лихо – «милиталирически» настроенного, соратника.
Книжник перелистнул страницу, взволнованно потирая лоб. Судя по его реакции, у суровых гомо сапиенсов закончились патроны, и они пошли в рукопашную, отбиваясь всеми частями тела, включая пупок, копчик и третий глаз. В дозор этого книгочея брали довеском, чтобы не слишком расслаблялся и окончательно не пропал в пучине увлекательного чтива, зачастую не имеющего с реальностью ничего общего. Разве что чтиво не всегда было легковесным и развлекательным, скорее даже сегодняшний эпизод – исключение из правил. Обычно очкарик штудировал что-нибудь вроде «Большой Советской Энциклопедии», сохранившейся в здании библиотеки посёлка Суровцы. Читать он научился лет с пяти, и ещё через несколько месяцев кличка Книжник приклеилась к нему навсегда. Вторым увлечением Книжника, впрочем не идущим ни в какое сравнение со страстью к чтению, был просмотр досдвиговой кинопродукции, но на этот раз – исключительно развлекательной направленности. Боевички из разряда «всех убью – один останусь», вроде «Крепкого орешка», «Коммандо» и прочих экшен-изысков с сигалами и вандаммами. Герой-одиночка, живописно ломающий конечности, гектарами накладывающий поверженных душегубов и в конце – обязательно детерминирующий главгада зело впечатляющим образом.
– Слушай… – вдруг томно протянула Лихо, эротично наматывая на палец платиновый локон и призывно глядя на очкарика. – Книжник… Ты правда меня любишь? Без памяти, а?
– А? Что? – Книжник вынырнул в действительность, непонятливо уставившись на Лихо, в глазах у которой во всю прыть наяривал «камаринского» батальон бесенят самого шпанского облика. – Кого люблю?
– Меня, – невинно хлопая глазками, повторила красотка. – Любишь – нет? А то уже не знаю, надеяться мне или оставить всё как есть, поискав кого-нибудь подоступнее…
Шатун приоткрыл один глаз, надеясь на продолжение диалога. Алмаз потёр подбородок, ожидая того же самого. Хохмочка была уже приевшаяся, но иногда выдавала самые неожиданные результаты, примерно в пропорции пятнадцать к одному: Алмаз как-то, от нечего делать, вел скрупулёзный подсчёт на протяжении полугода и вывел данную закономерность. Но сегодня был не их день.
– Да ну тебя, – разочарованно отмахнулся Книжник, снова погружаясь в атмосферу кипучей схватки.
Лихо уселась со скрещёнными ногами, ещё пару раз стрельнув глазками в давно и прочно избранную жертву, но безрезультатно. Очкарик нетерпеливо добирал то, чего ему не хватало в жизни, то, к чему его почти не подпускали: приключения, стычки, адреналин. Адреналина – без натяжек – хватало, достаточно отойти всего-то на пару километров от места их дозора. Но Книжник и окружающая реальность в самых жутких её проявлениях – две категорически несовместимые вещи. Как Шатун и романтика. Как Алмаз и нечищеное оружие. Как Лихо и серьёзность.
– Тьфу на вас! – спустя некоторое время сообщила Лихо, прекратив будничное обволакивание Книжника своими чарами. – Никакого внимания даме…