Искалеченный мир. Вадим Громов
как раз какой-то приступ случился, нестандартный.
– В десяточку, – как-то потерянно сказал Андреич и распорядился: – Ну закопайте этот вечный двигатель, что ли… Не оставлять же на виду. Ебулдыцкий шапокляк!
– Затихает, – вдруг сказал молчавший до этого Шатун. – Точно, затихает…
Руки, ноги и туловище шевелились всё слабее и слабее и через минуту затихли совсем. Один из гэвэшников ударил носком берца по ближней к нему конечности, но та не отреагировала.
– Ну, слава яйцам! – выдохнул командир ГЭВ и меленько, быстро перекрестился с видимым облегчением. – Я уж думал, живее всех живых, и далее по тексту… Микасов, сгоняй за лопатой, работа появилась.
Один из мордоворотов пошёл к блокпосту, Шатун с Лихо постояли ещё немного и потопали следом.
– Что там? Как там? – Неугомонный Книжник уставился на них, ожидая новых подробностей.
– Сдох! – просветил его Шатун, начиная чистку тесаков. – Полностью.
– Тебе привета передать не просил, ты уж переживи это как-нибудь… – добавила Лихо и принялась бродить взад-вперед, сосредоточенно шевеля губами, словно пытаясь сложить воедино лишь одной ей известные кусочки головоломки.
Алмаз ничего присовокуплять не стал, а просто сидел, глядя, как вдалеке начали выкапывать последнее пристанище безымянного мертвяка. Запинав в наскоро вырытую могилу разрозненные части организма, гэвэшники забросали их землёй и утоптали всё берцами, делая вид, будто так и было.
Ещё через пять минут горизонт стал чист и спокоен.
– Сдаётся мне, настала эпоха перемен, – подытожила Лихо спустя пять минут. – И перемены эти будут ни шиша не позитивными. А вовсе даже наоборот…
Мужская часть дозора переглянулась и разом посмурнела. Вот чего-чего, а говорить такие вещи ради самого процесса говорильни Лихо бы не стала ни при каких обстоятельствах. И что самое поганое – всё сбывалось, от первой и до последней запятой. Ну не ошибалась Лихо, точно так же, как и Алмаз никогда не промахивался.
Лихо, Алмаза и Шатуна объединяло одно. Все они родились тридцать пять лет назад – в один и тот же день. В день Сдвига. В разных городах (пусть и в соседних областях), чтобы восемнадцать лет спустя оказаться здесь, в небольшом посёлке, находящемся в местности, что ранее носила название Ленинградской области. Собственно, она и до сих пор являлась Ленинградской областью, в нынешнем, две тысячи пятьдесят седьмом году. Но после Сдвига, в связи с резким сокращением численности проживающих на её территории и ещё некоторых, сугубо негативных факторов, официальное название незаметно уступило место новому – в принципе довольно точно отражающему истинное положение дел. Тихолесье.
В Тихолесье действительно было относительно спокойно. Нет, конечно – «пешеходы», «кляксы», «камнерезы», «свистопляски» и прочие последствия Сдвига на территории Материка, да и за его пределами, водились везде. Но, как признавали многие, до сих пор умудряющиеся более-менее адекватно дышать в две дырочки