Интервью как «Вишневый сад». Дмитрий Губин
расспросить героя (а героем FHM мог быть только достойный внимания мужчина, – исключение я сделал лишь для Новодворской, бывшей в политике куда большим мужчиной, чем другие мужчины, хорошо усвоившие, скажем так, позу лордоза по отношению к начальству, особенно высшему) обо всех важных и принципиальных для читателя-юнца вопросах.
Техника такого интервью довольно проста.
Во-первых, составляется постоянный список из примерно из 100–150 важных, принципиальных и просто ярких вопросов (например: как быть, если девушка сообщает тебе о беременности? Когда и из-за чего вы последний раз дрались? Нужно ли легализовать марихуану? Между кем и кем вы хотели бы видеть свою статую в музее восковых фигур?).
Такой «универсальный вопросник» я неизменно советую своим студентам составлять и пополнять и пополняю его сам, с чистой совестью приворовывая хорошие вопросы в чужих интервью (например, вопрос «Когда вы встретитесь с Богом, о чем вы спросите его – и о чем он может спросить вас?» пополнил мою коллекцию, когда мне самому его задали после лекции про интервью, прочитанной в Петропавловске. Позже я узнал, что это фирменный вопрос Познера, который он, в свою очередь, позаимствовал в опроснике, популярном во Франции во времена Марселя Пруста). И вне формы «100 вопросов за 15 минут» такой список мне очень помогал – например, в «блицах» на радио и телевидении.
Во-вторых, к каждому интервью готовится отдельный, персонифицированный список примерно из 50 вопросов, который неизбежно появляется, когда ты изучаешь биографию гостя, слушаешь и читаешь его публичные выступления или интервью.
В-третьих, из обоих списков составляется объединенный – примерно в 105–110 вопросов.
С ним-то я и шел на интервью, получая в режиме «блиц» 105–110 ответов, из которых выкидывал затем самые неинтересные, округляя общую цифру до 100.
Для таких жестко форматированных интервью самое главное – подготовить вопросы и договориться о встрече. В принципе, можно даже не ходить на интервью самому, а послать кого-то с диктофоном. Однако я предпочитал ходить сам: интервью с Иваном Шаповаловым показывает, что даже в рамках столь жесткого формата всегда есть свобода. Больше того: если в рамках жестко заданного формата интервьюируемый начинает вести игру наперекор этому формату, а ты не можешь это обыграть (и тем самым герою подыграть), то интервью будет загублено. Так что нужно быть начеку. (Я, развлекаясь, сам иногда играю против правил, пребывая в роли интервьюируемого. Например, на вопрос: «Как вас лучше представить?» отвечаю: «Представьте меня голым, в бурке и на коне!»).
В общем, готовьтесь к интервью (думаю, даже очень опытный интервьюер возьмет кое-какие из «100 вопросов» на заметку), – но и будьте готовы!
Геннадий Бачинский, Сергей Стиллавин[2]
FHM № 56, апрель 2006
Парочка питерских интеллектуалов, ставшие парочкой главных московских радиоохальников – о шовинизме, калоприемниках, короле и капусте.
1. Как отличать вас в эфире?
Бачинский. Я без очков.
Стиллавин. Я в очках!
2. Успели ли вы в школе заняться фарцовкой?
Б. Нет. Я ненавидел
Одновременное интервьюирование двоих человек, являющихся в общественном представлении «неразлучниками» (например, Ильфа и Петрова, Пата и Паташона, Шерочки и Машерочки) сразу сталкивается с технической проблемой: как вместить в стандартный размер интервью двойной объем информации? Эта проблема, очевидная в теле- и радиоинтервью с жестко ограниченным объемом в сетке вещания, кажется не слишком существенной для «бумажного» интервью (типа, дадим лишний объем на полосе) и совсем несущественной для интернет-сайта. Но самом деле это не так. Даже при интернет-публикации есть критические объемы текста (звука, видео), больше которых не переваривают глаз и ухо. Ну, а что касается журналов – то все они архитектурно строятся на стандартной верстке, не менее жесткой, чем сетка теле- и радиовещания. И выход тут один: строить «двойное» интервью на технике блица. А блиц заключается не в том, что гость дает на ваш вопрос гениальный краткий ответ (гость не обязан быть гением и даже талантом, состоящим в родстве с краткостью), а в том, что интервьюер задает гениальный краткий вопрос. На который можно ответить, например, просто «да» или «нет». В этом смысле форма «100 вопросов» (или «15 вопросов», или «25») спасительна.