Безмолвная. Райчел Мид
быть безупречными, а это требует безупречного зрения».
«Ей может стать лучше!» – протестую я.
Старейшина Лянь скептически хохочет. Мне этот звук не нравится. Он резкий и противный.
«Ни у кого зрение не улучшается, – говорит Старейшина Лянь. – Мы все это знаем. Радуйся, что она видит достаточно хорошо, чтобы присоединиться к шахтерам. По крайней мере, там она сможет быть полезной. Это лучше попрошайничества».
Передо мной встает образ попрошаек из центра поселка, и я даже вижу среди них Чжан Цзин. Становится тошно. Однако, если Чжан Цзин присоединится к шахтерам, это будет почти так же плохо. Я вспоминаю Ли Вэя и его отца; при плохом зрении шахты очень опасны. А еще я вспоминаю, что при всем том пайки шахтеров меньше тех, которые мы получаем здесь. Вот почему тот слуга попытался украсть еду для родных.
«Не прогоняйте ее отсюда, – неожиданно говорю я, обращаясь ко всем Старейшинам. – Среди прислуги ведь появилось место, верно? После вчерашней кражи? Пусть его займет Чжан Цзин. Пожалуйста! Ее зрения вполне достаточно, чтобы выполнять такие обязанности».
Я не знаю, так ли это. Я никогда особо не задумывалась о том, чем заняты слуги. В этом не было нужды. Однако это лучше, чем работа в шахте или нищенство.
Потрясенный взгляд, который бросает на меня Чжан Цзин, говорит, что она с этим не согласна, но я знаком прошу ее не протестовать, пока Старейшины обдумывают мое предложение.
Старейшины обмениваются взглядами, и в итоге говорит Старейшина Чэнь.
«Действительно, вчера утром мы остались без уборщика. Чжан Цзин нужно место, и это место освободилось. Это удачно. Равновесие, верно?»
Старейшина Лянь смотрит на него скептически, но все же пожимает плечами:
«Я это позволю».
За холодной маской я вижу в ее глазах мимолетное сожаление. Возможно, ее первоначальное решение выгнать Чжан Цзин было порождено не столько жестокостью, сколько необходимостью. Старейшина Лянь сожалеет о том, что случилось с моей сестрой, но почему-то это только ухудшает дело.
Только теперь я до конца осознаю, что сейчас сделала. Моя сестра – служанка? Не просто служанка – уборщица? Мы так давно стали подмастерьями-художницами, что я начала воспринимать этот образ жизни как нечто само собой разумеющееся. От нас много требуется, но наша работа престижна. Мы можем гордиться тем, что наше ремесло делает жизнь в поселке упорядоченной и что спустя сотни лет наши потомки будут смотреть на наше творчество и извлекать из него уроки. Наше искусство останется, даже когда все мы уйдем. Мы заслуживаем почтительного отношения окружающих – такое, какое сегодня я видела от прислуги на кухне. Я внезапно представляю себе, как Чжан Цзин унижается так же, как они, – кланяется и старается не встречаться с художниками взглядом. Что еще хуже, я представляю себе, как она моет полы или выполняет еще какую-то недостойную работу.
Я вижу во взгляде Чжан Цзин отчаяние, но тем не менее она моментально дает подобающий ответ. Она трижды кланяется Старейшине Чэню.
«Спасибо, Наставник. Это большая