Александра: единожды солгав. Алла Демченко
симптомы у себя. И невестку свою не любит. Сын любит, а она – нет.
Саша пересела за рабочий стол и открыла тумбу. На дне пустого ящика лежала фотография. Она уже неделю смотрела на нее каждый день. Вот и она любит своего мужа. А любит ли ее Стрельников?
Степанков появился на пороге кабинета внезапно, закрыв собой почти весь проем. Саша быстро закрыла тумбу и заставила себя улыбнуться. Улыбка получилась неестественная и глупая.
– Ты чего так хитро улыбаешься работодателю?
– Я, Степанков, улыбаюсь своим мыслям. При том, очень грустным.
– Так улыбаются не мыслям, а только неприличным мыслишкам. Скажешь, я не прав?
– Смотрю на тебя Юрочка и думаю, что набираешь ты вес не только в научном мире.
– Нет. Все под контролем. Это дверь меньше стандарта. А ты от ответа не уходи.
Степанков оттолкнулся от двери и уселся в кресло напротив нее.
– В меня серьезный разговор. Хорошо, что не уехала, а то пришлось бы вечером напрашиваться в гости. Хотя, идея ужина в принципе не плохая.
– Ну, раз я здесь, начинай, радуй.
– Надо, что бы ты съездила к моим хорошим знакомым. Вот так надо.
Степанков провел рукой по горлу, что означало «позарез».
– То – есть, как съездила? Мы же не консультируем на дому.
Холодок образовался между лопаток. На руках выступила «гусиная кожа».
– Это исключительный случай. Друзья моих родителей. Я рос с их сыном. Вот у них и проблема. Девочка вместе с матерью попала в аварию. Мать отделалась легким испугом, а она – полный инвалид. Черепно-мозговая травма, стресс и так далее, со всеми вытекающими последствиями. Я согласный, – Степанков поднял руки, предвидя Сашину реакцию. – Ты не поможешь. Но я прошу тебя только посмотреть девочку. И все. Ну, как мне было отказать им?
– Конечно, я съезжу. Только моя помощь сомнительна.
Холодок образовался между лопаток и начал медленно сковывать позвоночник. Захотелось выпрямить спину. Саша постаралась немного расправить плечи и незаметно потянулась всем телом.
– Я предупредил Галину Адамовну, что результата не будет. Прошло почти два года. Настя не восстановится. Но я обещал.
– Хорошо. На выходных я съезжу и посмотрю девочку.
Натянутая струна в позвоночнике ослабла. Дышать стало легче.
– Я знал, что ты не откажешься. Слушай, а ты случайно не заболела?
Саша мотнула головой. Он должен попрощаться и уйти. Пусть бы ушел, даже не попрощавшись, только б выжидающе не сидел и не ждал ответа. Не хватало еще расплакаться при нем. Только Степанков вместо того, что бы покинуть кабинет, уселся по – удобнее в кресле.
– Ну? Что случилось?
Вместо ответа она расплакалась.
Последний раз она так плакала, когда осталась без работы. Плакала, молча уткнувшись в подушку, чтобы Стрельников не видел слез. И плакала она тогда вовсе не от того, что осталась без хлеба. Было до слез обидно, что после ухода Владимира Ивановича вся ее работа оказалась никому не нужной. А, раз не нужная,