Междумирье. Евгения Фихтнер
девушка к рыцарю льнет.
Вдруг слышит – под окнами кто-то идет.
Вот стукнул, еще раз – сильней и сильней.
Трещат уже ставни. Девица – бледней.
И встал перед ними, весь грязный, в земле.
Скелет исхудавший, в истлевшем тряпье.
Он тянет к ней руки с последней мольбой:
Забрать её, видно, он хочет с собой.
И девушка смело к скелету идет
И мертвому руки на плечи кладет…
Хоть стыла в смертельных объятьях она,
Но счастлива в жизни впервые была.
Артур раскачивался в такт песне, закрыв глаза. Когда Эктор замолчал, король взглянул на него и спросил:
– Какие-то ты сегодня выбираешь песни странные. Одну слушать противно, а другую страшно. Ты случайно не болен?
Шут печально улыбнулся и пожал плечами:
– Да, ваша милость. Давно и безнадежно.
Артур озадаченно посмотрел на своего любимца. Сколько ему лет? Тридцать или пятьдесят? Он выглядел так всегда, с тех самых пор, как Артур, еще не будучи королем, разогнал мальчишек, бросающих в Эктора камни на городском рынке. Это было любимое развлечение бедноты – издеваться над теми, кто слабее или ущербнее их самих. Артур пожалел уродца и сделал его своим шутом. В благодарность за это Эктор частенько развеивал тоску короля метким словцом. И теперь у Артура сжалось сердце от мысли, что его шут не на шутку болен.
– Что с тобой? – озадаченно спросил он.
– О, ваша милость. От этой болезни нет лекарства! Ибо называется она – любовь.
– Тьфу ты! – сердито пробормотал Артур – Я думал, что серьезное, а ты опять со своими шуточками.
Но Эктор сидел, уныло свесив голову, и из глаз его капали слезы. Король рассмеялся и потрепал шута за колпак.
– И в кого же влюблен наш доблестный рыцарь?
Шут махнул рукой и громко вздохнул.
– Ваша милость будет надо мною смеяться…
– Да ладно уж, говори… – покровительственно изрек король. – Может нам удастся уговорить строптивицу.
Шут опять затряс головой. И горячо заговорил:
– Не надо. Куда мне до нее. Она красивая, толстая, румяная! Смотреть на нее со стороны – сплошное удовольствие. У нее белые плечи и широкие бедра, а свои кудрявые волосы она прячет под чепчик перед тем, как начать печь хлеб на королевской кухне.
Артур откинулся на кресло и расхохотался:
– Анетта! Ай да, Эктор, ай да удалец! Положил глаз на толстуху Анетту! Да она же одна занимает всю кровать, хоть вдоль ее положи, хоть поперек! Ха-ха-ха! И еще она глупа, как курица…
Эктор так глянул на короля, что тот осекся и перестал смеяться. Поднял пальцами подбородок шута и спросил:
– Ты к ней сватался?
– Нет, я даже боюсь об этом думать. Она такая… такая… В общем, у меня замирает сердце, когда я ее вижу. И я не могу думать ни о какой другой девушке в нашем городе. Мои подружки даже сердятся, когда я, грея им ножки, называю их случайно ее именем. Пусть ваша милость и не думает, что я не полноценный мужчина. Можете учинить допрос у любой из служанок, и они подтвердят мои недюжинные способности!
Артур подавился