Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции. Сельма Лагерлёф
и ужаснулся. Люди не едят сырую рыбу. Значит, он уже не человек – гном. Гном, он и есть гном.
Мальчик даже не обратил внимания: пока он ел, Белый молча стоял рядом. Когда последняя косточка была обсосана, гусь тихо сказал:
– Ты наверняка заметил, что эти задаваки презирают домашнюю птицу.
– Заметил.
– Теперь для меня вопрос чести долететь с ними до Лапландии и доказать, что и домашние гуси не такие уж недотепы.
– До Лапла-андии?..
Он не поверил своим ушам. Хотел возразить, но не посмел.
– Но, боюсь, одному мне не справиться. И я хотел тебя спросить… ты не смог бы полететь со мной?
Мальчик, разумеется, ни о чем другом и думать не хотел, как поскорее вернуться домой. Вопрос его так ошарашил, что он не сразу нашелся что ответить.
– Я-то думал, ты меня считаешь врагом, – пролепетал он наконец.
Но Белый, похоже, уже забыл, что они враги. У гусей короткая память, они не помнят обиды. Белый помнил главное: этот гномик спас ему жизнь.
– Я бы хотел вернуться к маме с папой, – немного осмелел мальчуган.
– А я тебя отвезу к ним. Ближе к осени. Не бойся, не брошу. Доставлю прямо на порог.
А может, не так уж и глупо – не показываться родителям в таком виде… И мальчик хотел было согласиться, как услышал за спиной нестройный шум. Дикие гуси вышли из воды и дружно отряхивались. Привели себя в порядок, выстроились в шеренгу и направились к Белому. Само собой, во главе колонны шла предводительница.
Белому стало не по себе. Он ожидал, что дикие гуси – такие же гуси, как он сам. Что-то вроде близких родственников. В полете он не успел их разглядеть, не до того было. А теперь оказалось, что они совсем другие. Намного меньше, чем он. Недоростки. И ни одного белого! Все серые, с коричневатым отливом. А глаза… Белый даже немного испугался. Глаза светились желтым зловещим огнем, словно где-то там в голове у них полыхал костер. И как они ходят! Белого всегда учили: ходить надо степенно, неторопливо, враскачку и с достоинством. А эти почти бегали. Но больше всего Белого поразили лапы: большие, бугристые, в шрамах и трещинах. Много повидавшие лапы. Им не приходится выбирать, куда ступить. Никто не посыпает им дорожки гравием.
В общем и целом, гуси выглядели довольно аккуратно, но лапы их выдавали. Видно было, диким гусям недешево дается свобода.
Они подошли так быстро, что Белый едва успел шепнуть:
– Отвечай быстро и прямо, только не говори, кто ты такой!
Дикие гуси окружили их и начали кивать, немного оттопыривая крылья. Белый проделал то же самое. Он даже отвесил несколько поклонов и после того, как они закончили. Таков был ритуал приветствия и у домашних гусей, и нарушать его не полагалось: новенький кланяется дольше.
– Хорошо, – сказала предводительница. – Теперь мы хотим услышать, кто вы такие.
– Что обо мне говорить! – Белый слегка наклонил голову. – Вылупился прошлой весной, а осенью меня продали Хольгеру Нильссону в Западный Вемменхёг. Там я и живу.
– Негусто, –